Она с тоской осмотрела кабинет и направилась к двери.
— Можете остаться. Если хотите.
Михаилу хотелось как-то загладить вину.
— Я могу заняться бумагами после.
— Нет. Спасибо. Я зайду попозже.
И она вышла.
Михаил взял несколько листов с ближайшей стопки бумаг. Надо работать.
А когда злится, она совсем не похожа на Марию.
Это хорошо.
Господин Римский вышел из библиотеки, где больше часа заседал с Николаем. Екатерина улыбнулась другу мужа:
— Чаю?
Мужчина отрицательно покачал головой и прошел мимо. Катя пошла следом.
— Господин Римский! У меня новый поверенный. Вы не могли бы…
— Не мог, — отрезал гость и зашагал быстрее. От его сухого резкого тона и показательного пренебрежения у Кати навернулись на глаза слезы.
Да чем я перед вами всеми провинилась? Что вам от меня надо?
— Даже не надейся, — Николай, стоявший за ее спиной, довольно ухмыльнулся. Она не видела этого, но точно знала, что так и есть. — Он и пальцем не шевельнет ради тебя.
— Я вдова его друга.
— Ты просто глупая девка, на которой его друг женился из старческой прихоти. Ты вдова, которая жаждет отобрать все у законных наследников. Ты…
— Мне ничего не надо чужого! Только то, что он мне завещал!
— Ты, алчное существо, не получишь ни монеты из нашего состояния, так и знай!
Да провалитесь вы со своим состоянием! Ей не нужно ничего! Кроме свободы. А свободы не бывает без денег. Если б у нее было хоть что-то свое, она б отказалась от этого проклятого дома, от фабрики, уехала бы на край света, подольше от пересудов и толков людей, от одного вида которых ее тошнит. Только кроме этого дома у нее ничего нет…
Плечи мачехи дрогнули. Плачет? Николай улыбнулся. Он чувствовал себя победителем. Всесильным воином, которому удалось достать врага, и тот теперь мучается у его ног, слабый, беспомощный, побежденный…
— Радуешься? — спросила Катя сквозь слезы, не оборачиваясь к пасынку. — Радуйся. Радуйся, что отец тебя не видит. Вот он тебе плетей всыпал бы!
Коля вздрогнул. Упоминание отца резануло по сердцу.
Екатерина сорвалась с места и побежала к лестнице на второй этаж. Юноша зло посмотрел ей вслед. Уколола, гадина! Цапнула! И теперь у его маленькой победы привкус горечи.
А отец и правда, наверно, рассердился бы…
Кто-то плакал. Михаил с сожалением вдохнул прилетевший с кухни аромат и пошел на звук.
В комнате за кухней, там, где обычно стирали белье, маленькая чумазая девочка сидела на коленях у Екатерины и рыдала. Катя гладила ее по голове, что-то тихо приговаривая. К приоткрытой двери они сидели боком.
— Ты тоже плачешь, — капризно заметил ребенок, вытирая нос рукавом. — А мне говоришь: не плачь!
— Я за тебя плачу, — тихо солгала инкнесса. Девочка развернулась и стала вытирать слезы своей утешительнице.
— Не надо. Я лучше сама.
Катя кивнула, но сдержаться не смогла.
— Тебя кто-то обидел? — догадался ребенок.
— Нет. Да. Не знаю. Мне просто очень страшно и тяжело.
Маленькая грязнуля обняла женщину за шею.
— Потом станет легче, — доверительно шепнула она.
Катя подумала, что не станет.
Михаил отступил назад. Почему-то ему стало стыдно.
Застучали по коридору чьи-то каблуки. Мережская встрепенулась, ссадила ребенка с коленей и поспешно стала приводить в порядок свой внешний вид. Михаил отступил назад, к кухне, где его ждал обед и очередная беседа с разговорчивой кухаркой.
Как бы мужчина не относился к семье Ляпецких, образ печальной женщины с ребенком на коленях еще долго будет жить в его памяти.
Женщина, с головы до ног закутанная в грязные тряпки, протягивала к ней руки.
— Иди сюда.
Катя отступила на шаг назад. Неизвестная зашевелила пальцами, что-то бурча себе под нос. Из тумана за ее спиной появилась фигура огромного паука, и, чем дольше незнакомка шептала, тем плотнее становилось темное мохнатое тело с восьмью ногами. Екатерина в ужасе попятилась. Женщина зашипела.
— Не уйдешь. Предательница. Убийца. Ты поплатишься за содеянное.
Паук двинулся к ней.
Катя попробовала было бежать, но ноги ее увязли в болотной грязи. Вдова осмотрелась, пытаясь найти по близости хоть что-то, за что она могла ухватиться, но увидела только тонкую ветку склонившегося до самой земли ссохшегося дерева. Не обнаружив ничего покрепче, Катерина вцепилась в черную ветвь и попробовала подтянуться.
В ее руке шевельнулась лапа огромного паука…
Мережская проснулась от того, что Ульяна била ее по лицу мокрыми ладонями.