Почему-то такое пылкое восхищение мужем позабавило Михаила. Екатерина увидела его насмешливую улыбку и недовольно нахмурилась.
— Вы ставите под сомнение мои слова, — упрекнула она его. Юрист насмешливо приподнял брови.
— А должен безгранично вам верить? Сомневаюсь, что вы вышли за Мережского, руководствуясь подобными его достоинствами.
Екатерина отложила столовые принадлежности.
— Я не выходила за него. Меня выдали. И если он оказался не таким хорошим или не таким ужасным мужем, как от него ожидали, вряд ли в том его вина.
Михаил вспомнил счастливое лицо Марии, выходящей из церкви под руку с седобородым Ивлеевым.
— Бросьте, «выдали». Сейчас не Кровавое столетие. Вряд ли вас тащили к венцу силой, а вы кричали «нет» и цеплялись руками за дверной косяк.
Катя сжала побледневшие губы. Не тащили. Но и отказаться она вряд ли могла.
— Ну, вам, конечно, виднее, как девушки выходят замуж, — сказала вдова, вставая. — Как закончите трапезу, будьте добры позвать Аглаю или Ульяну. Светлой стороны.
Мережская взяла недочитанную книгу и царственной походкой покинула кабинет. Михаил после ее ухода отложил столовые принадлежности и задумался. Он никак не мог понять свою работодательницу, и это его изрядно тяготило. Возможно, будь она человеком абсолютно посторонним, проблем не было, но в этот раз Михаил не мог абстрагироваться от личных чувств и подозрений: вдова Евстафия Мережского была связана с ним двумя нитями: черной — как урожденная Ляпецкая, и белой — как подруга Лизоньки. И как не хотел он остаться беспристрастным в этом деле, у него не получалось: то нахлынет старая злоба, и у него вырвется что-то неуместное, обвиняющее, то, наоборот, просыпается интерес к некоторым деталям жизни подруги его сестры. Совершенно ничем не обоснованный интерес. И чем больше он увязает в этой двойственности отношений, тем тяжелее ему быть беспристрастным, и тем больше глаза его следят за странной вдовой, совсем непохожей на урожденную инкнессу.
Аглая уехала на два дня к сестре, Ульяна взяла выходной, и Екатерина целый день слонялась по дому, не зная, чем себя занять. Поговорила с кухаркой о закупках продуктов, погладила кота, прочитала сказку Арининой внучке. Время текло медленно, но при этом неумолимо — постепенно приближалась ночь, сулящая ей очередной кошмар. Перед ужином Мережскую разыскала запыхавшаяся Дуня.
— Хозяйка, там вас спрашивают.
Екатерина отложила книгу в сторону и поднялась из кресла.
— Кто?
— Какой-то мужчина. Сказал, мол, он от батюшки вашего.
Вдова вздрогнула.
— Куда проводила?
— В малую гостиную.
Катя прикрыла глаза, глубоко вдохнула и решительным шагом отправилась в указанную комнату.
Доктор сидел на диванчике и невозмутимо попивал чай в ожидании хозяйки. Был он невысок, сед, и имел очень высокомерное выражение лица.
— Добрый вечер, — вежливо поздоровалась Екатерина.
— Светой стороны, — мужчина с седыми висками окинул ее внимательным взглядом. — Я по поручению вашего отца, инкнесса Ляпецкого. Пройдемте в спальню.
Катю его безапелляционность привела в бешенство.
— Не пройдемте.
Мужчина, уже успевший подойти к двери, обернулся и посмотрел на нее с удивлением и непониманием.
— Мой отец побеспокоил вас зря, — Катерина старалась выглядеть абсолютно спокойной, но голос ее подрагивал. — Никаких осмотров мне не требуется.
Доктор побагровел.
— Да вы знаете, сколько стоит минута моего посещения?
— Понятия не имею.
— И вы смеете мне заявлять, что я приехал сюда зря? — гость прищурился. — У вас есть средства оплатить мне эту поездку?
— Я не нуждаюсь в ваших услугах. И не просила вас приезжать. Так что, простите, нас с вами не связывают никакие договоренности, а потому, не вижу причин что-либо вам оплачивать.
Пунцовый от злобы доктор смотрел на нее с изумлением. Скорее всего, он действительно очень дорогой специалист — судя по его высокомерию и наглости, он привык, что даже инкнесские семьи благоговеют перед его мудростью. Наверно, отец очень рассердится, когда узнает о ее поступке…
Но сейчас отец был очень далеко, а угроза в виде доктора маячила перед глазами и, испугавшаяся на мгновение собственного поступка, Екатерина все же гордо вскинула голову и решительно шагнула к двери.
— Вас проводить?