Он размеренным спокойным шагом уверенного в себе человека вышел из комнаты.
Едва за ним закрылась дверь, как Катя бросилась бежать прочь.
Михаил не находил себе места. Повертел в руках записку, отметив, что почерк ему незнаком, походил по кабинету, наконец, недовольный малым пространством, вышел в коридор и стал прохаживаться там, заложив руки за спину. Мысли его посещали мрачные и противоречивые. В груди поселилось беспокойство.
Когда из большой гостиной выбежала его работодательница, Климский почти сформулировал извинения за вчерашнее поведение и утреннее недоверие к ее словам, однако девушка, ничего не видя перед собой, промчалась мимо. Если бы не ваза, которую она сбила, убегая, и осколки которой преградили ей путь, он бы, пожалуй, ее и не догнал бы.
— Екатерина?
Мережская подозрительно часто хлюпала носом, плечи ее подрагивали. Михаил взял ее за локоть и развернул лицом к себе.
Она плакала.
Нет, она рыдала.
Все лицо было мокрое, а щека…
Мужчина дотронулся пальцами до покрасневшей стороны лица. Девушка вздрогнула и неуверенно отстранилась.
— О, Отец жизни! Катя… Это…это…
Это он виноват. Настропалил дочь против папаши, а тот…
Какой же сволочью надо быть, чтобы ударить женщину? Ударить собственного ребенка?
— Простите. Простите, Катя, это моя вина. Я не представлял…
Она ни в чем его не обвиняла. И не возражала. Просто стояла и плакала, стараясь сдержать рвущиеся наружу рыдания.
Климский растерянно поглядел на свои руки, на вдову, а затем притянул ее к себе и нерешительно обнял. Мережская на мгновение замерла, а потом вцепилась в его плечи, как утопающий в спасательный круг. И мужчина представил, будто опять утешает сестру — прижал к себе покрепче, погладил девушку по голове, стал говорить какие-то бессвязные глупости в стиле "все будет хорошо". Катя его словам не верила, но позволяла себе на некоторое время обмануться. Ей нужно было опереться на чье-то плечо. Хотя бы сейчас.
Часы пробили время обеда, нарушая их уединение.
— Надо идти, — сказала Екатерина, отстраняясь. Михаил схватил ее за руку. Он не мог сейчас оставить ее одну!
— Не надо. Пусть накроют в кабинете.
Мужчина направился к своему рабочему месту, таща девушку за собой. Та послушно шагала следом, не делая даже слабой попытки высвободиться. В комнате он усадил ее в кресло и вызвал экономку. Женщина появилась через пару минут, с недовольством обозревая устроившуюся в кабинете парочку.
— Аглая, инкнесс уже ушел?
— Да.
— Сообщите Ульяне, пожалуйста, чтобы еду подали сюда.
Экономка поджала губы.
— Молодой хозяин… — начала было она, но ее тут же перебили самым бесцеремонным образом:
— Мережской младший поест в одиночестве. Или он маленький мальчик и боится оставаться в комнате один?
Женщина окинула гневным взглядом выскочку, отдающего ей распоряжения, посмотрела на хозяйку и, не дождавшись от той никакой реакции, сухо кивнула и вышла.
— Не грубите. Она хорошая, — прошептала виновато Катерина.
— Разрешите не поверить вам на слово. Не уверен, что вы умеете разбираться в людях.
Михаил отыскал в ящике стола нужный пузырек, вату и направился к вдове.
— Что это? И откуда?
У мужа тут такого не лежало.
Мужчина присел в соседнее кресло.
— Завел после того, как порезался канцелярским ножом. Повернитесь. Немного пощиплет.
У него были абсолютно не аристократические пальцы — не тонкие, не длинные, и в мозолях. Но Екатерина вдруг поняла, что эти грубоватые руки — единственные, которые касались ее с бескорыстной заботой. Ей вдруг очень это понравилось.
— Увлекаетесь садоводством?
Михаил проследил за ее взглядом и с вызовом ответил:
— Нет. Просто помогаю матери. Вам что-то не нравится?
Катя смотрела на него с бесконечным всепрощающим спокойствием.
— Нет. Наоборот. Думаю, что вы прекрасный сын. И брат. Лизе очень повезло.
— У вас тоже есть брат.
Катя промолчала.
Михаил закупорил бутылочку и хотел уже встать, когда заметил на шее девушки часть синяка.
— Это что? — его пальцы коснулись синеющей кожи.
— Ничего. — Екатерина отвела его руку в сторону.
— Расстегните ворот.
— Право, не стоит…
— Расстегните ворот.
Екатерина вздохнула и подчинилась.
Эти синяки Михаил обрабатывал сосредоточенный и злой. Екатерина не вынесла мрачной тишины, воцарившейся в кабинете, и спросила:
— Зачем вы возитесь со мной?
— Потому что я виноват. Я ошибся. А поплатились за это вы. Я вообще должен попросить прощение. Вы понимаете, я довольно…предвзято отношусь к вашей семье.