— Значит, я тебе все-таки нравлюсь? Только честно.
— Да, но…
Михаил тяжело вздохнул.
— Хорошо, я понял. Пойдем чай пить?
Катерина кивнула и неуверенно вложила свою руку в его. Ладонь ее немного подрагивала.
Весь ужин вдова с неприязнью косилась на дверь кабинета. Михаил счел это добрым знаком, но, когда время приблизилось к полуночи, Катя с явным сожалением отложила шитье и, пожелав юристу доброй ночи, все-таки удалилась. Мужчина ушел в свою спальню следом, но еще долго он то и дело выходил в коридор и прислушивался. Так, на всякий случай. Было то, что пугало Мережскую, реальным или выдуманным, но проблемы оно им приносило самые настоящие.
Через несколько часов Михаил забылся беспокойным сном.
Хлопнула дверь.
Мужчина подскочил на кровати, озираясь.
Катерина, простоволосая, босая, в одной тонкой ночной рубашке, в нерешительности стояла у камина.
— Мне страшно, — прошептала она.
— Иди сюда.
Мережская послушно подошла, легла рядом. Михаил обнял девушку, поцеловал в лоб и сказал:
— Спи.
Инкнесса закрыла глаза. Поерзала немного, пробуждая в мужчине мысли, далекие от благородных, повернулась к нему лицом. Веки дрогнули.
— Ты мне не веришь, — обиженно с детской непосредственностью сказала она. Михаил коснулся ее щеки, стер одинокую слезинку, застывшую на матово бледной коже.
— Я верю в тебя. Это гораздо серьезнее.
Катерина в ответ провела пальцами по его лицу, коснулась мимолетом губ и опустила ладонь на подушку, так близко от мужчины, что он чувствовал тепло, исходящее от ее тела.
— А ведь ты меня предал, — сказала она, задумчиво царапая расшитую синими волнами ткань постельного белья.
— Что?
— Ты сам знаешь, что предал.
— Я…
— Молчи, — она посмотрела на него странным тяжелым взглядом. — У тебя нет оправданий. Ты прекрасно осознаешь, что виноват. А ведь ты знаешь, как карается предательство. Смертью.
Климский вздрогнул, с ужасом смотря на исказившееся лицо девушки. Неужели она и вправду безумна? Могла ли она отравить мужа в подобном беспамятстве? Не зря же некоторые душевные доктора настаивают на существовании такой болезни, как двоедушие, когда один человек может вести себя в разное время совершенно по-разному, а потом даже не помнить, что он сделал. Возможно ли, что у вдовы обострение происходит вечером и ночью? Чем это обусловлено? Тем, что в это время она остается одна? Темнотой?
— Катя, — Михаил коснулся ее лба, пробежал пальцами по коже, пытаясь разгладить, как их называет Лиза, «морщинки хмурости». — Все будет хорошо. Я тебя не оставлю.
— Ложь.
Ее тихий необычайно мелодичный голос в этот момент как никогда был похож на голос Марии. Это сходство, словно невидимая игла, укололо Михаила в сердце, да так там и застряло.
— Мы все преодолеем, — пообещал мужчина сосредоточенно толи Кате, толи самому себе.
Мережская безумно усмехнулась и вдруг одним движением села Климскому на живот. Руки ее легли ему на плечи.
Ледяные руки. Словно его обнимал мертвец, а не живая теплая женщина.
— Катя, ты не в себе, — Михаил обхватил ее за талию и попытался снять с себя. — Давай просто ляжем спать? Завтра будет тяжелый день.
Она наклонилась к его губам, хищно облизываясь. Спросила с придыханием:
— Хочешь ощутить месть на вкус?
— Ка…
Ее пальцы впились в его горло. Мужчина почувствовал, что задыхается.
— К-ка…
Ее глаза горели алым.
Михаил изо всей силы ударил женщину в живот. Она взревела, точно раненый медведь и царапнула острыми когтями ему грудь.
Климский вскрикнул от резкой боли и… проснулся.
Комната была пуста. Тьма, растекшаяся по углам, молчала. Ни звуков, ни посторонних людей. Только мрак и тишина.
Михаил встал и схватил со стола подсвечник. По спине его тек холодный пот.
Раздался стук. Твердый, но не особо настойчивый. Задремавшая было Катерина спросонья открыла дверь, не спрашивая, кто там.
И зря.
На пороге стоял обеспокоенный чем-то Михаил. Рубашка его промокла от пота, на груди виднелись красные пятна, словно он пролил на себя вино.
Или кровь.
— Все в порядке?
Катя поежилась от увиденного и нерешительно кивнула.
— Да. А у вас?
— Вроде бы. — Мужчина потер шею. — Мне… Мне надо поговорить с вами. Это важно. И срочно. Очень.
Холодный ветер прошелся по ногам. Вдова посмотрела в глубь комнаты, где лежала шаль, потом на юриста.
За его спиной стоял паук. Огромный, почти с человеческий рост. Лапы его тянулись к Климскому…