Ефим Петрович посмотрел на вбежавшего без стука юношу с явным желанием оного отчитать, но тот торопливо сунул ему под нос гербовую бумагу. Взгляд начальника зацепился за слово, потом пробежался по всему документу. Юноша протянул еще несколько листков.
— Только доставили из лаборатории чарконтроля, — предупредил вопрос начальства секретарь. — Я сразу к вам.
Кряж покосился на занимающийся за окном рассвет и сурово сдвинул брови. Вести его не радовали. С другой стороны, они проливали свет на некоторые аспекты расследуемого ими дела.
— Не нравиться мне все это, — покачал головой он. — Ох, не нравится! Слишком часто стали у нас в делах чародеи фигурировать. Так и до нового Кровавого столетия недалеко. Надо связаться с чаротделом. А пока вызывай-ка ты два экипажа. Вы с Гастином к Мережским поедете, мы с Арефьевым — к Ляпецким. Навестим, так сказать.
Талькин замялся. Кряж нахмурился.
— Ну что стоишь как истукан? Время не ждет!
— Может, капитана лучше к инкнесскому роду послать? — предложил молодой человек.
— Капитан — хороший следак, не дури! Ишь, советы он мне давать будет! А ну брысь, самоходки иди готовь!
Юрий кивнул и вышел.
Как только служебные самоходки отъехали от следственного дома, для Ефима Петровича Кряжа доставили еще один документ. Но он уже отбыл по важному делу и вернуться обещал не скоро.
Едва новобрачные приступили к завтраку, как в столовой появилась Аглая с еще одной тарелкой.
— Николай уже может выйти к столу? — обрадованно спросила Катерина. Общество пасынка вряд ли можно было назвать приятным, но инкнесса искренне переживала за здоровье юноши. И за его трезвость в том числе.
Помог бы он ей вчера, если б не был заторможено-пьяным? Или все же нет?
— Может, — сообщила экономка, внимательно рассматривая сидящих рядом людей. Ее покрасневшее лицо и недовольно поджатые губы Михаилу категорически не понравились.
— Что-то не так? — спросил он, внимательно следя за реакцией женщины.
— Накрыто неправильно, — ответила та сухо. — Вы должны сидеть не рядом, а напротив. Это противоречит нормам приличий, которые в этом доме поддерживают с момента его строительства, между прочим!
Катя примирительно улыбнулась.
— Это же семейный завтрак. Можно немного пренебречь установленными правилами. Вряд ли легкое нарушение этикета можно счесть государственным преступлением.
Недовольная женщина проследила, как накрывают на стол, и вышла, чтобы вернуться с Дуней, несущей горячее. Следом, словно шел на запах еды, появился Николай. Бледный, измученный, с красными глазами и перевязанными запястьями, он выглядел совсем больным.
— О! — Он театрально прижал руку ко покрытому испариной лбу. — Какая картина! Вероломная вдова и ее любовник празднуют победу. Как мило! Вы там за ручки под столом не держитесь случаем?
Катя дернулась, но ладонь Михаила только крепче сжала ее пальцы.
Пасынок уселся во главе стола. Чинно расстелил салфетку, а затем потянулся к стоявшему рядом графину с вином.
— Что за траурное молчание? Может, выпьем? Неужели ни у кого нет тоста? За вашу прошлую победу и мою будущую, например? Ну? Выпьем же!
Климская глубоко вдохнула. Он просто обиженный мальчик и все.
Который позволяет себе слишком много!
Нет. Просто дерзкий одинокий мальчишка.
— У тебя намечается что-то хорошее? — попыталась она быть вежливой. — Я рада.
Она действительно была бы рада, если у этого мальчика нашлось какое-нибудь дело, отвлекшее его от переживаний по поводу смерти отца и от пьянок с друзьями. Пасынку пора было взрослеть, начинать воспринимать мир не только через призму собственных выводов и убеждений. Ведь они могут оказаться ложными. Правда может быть неприятной и кардинально отличающейся от привычной нам картины мира. Жаль, что у него нет родственников, а Катю он воспринимает исключительно как врага — Екатерина почему-то была уверена, что сам Коля вряд ли справится со своим обиженно-детским восприятием мира. Жаль.
— Да, намечается. — Николай налил себе вина, но не отпил. — А самое интересное, что все решится в скором времени. И у меня нет ни одной причины думать, что решение будет не в мою пользу.
— Это очень приятная новость.
— Для тебя — вряд ли. Боюсь, чем лучше будет мне, тем больнее тебе.
Пасынок говорил медленно, словно смаковал каждое слово, как дорогое южное вино. Катерина отложила столовые приборы.
— Юноша, угрожать женщине поступок не достойный офицера Великняжеского корпуса. — холодно предупредил Михаил. Катя сжала его, одновременно благодаря за беспокойство и прося не вмешиваться.