Дитя мое! Не дай людям нечестивым и корыстным извратить твою душу! Не позволяй им чернить наше благородное имя в бессчетных попытках отвернуть лицо твое от семьи, что служила и служит твоею опорою и всегда выступает защитницей твоих истинных интересов! Вспомни, чему учили тебя с детства: Имя и Кровь — превыше всего! Девочка моя, разум твой, пребывающий после перенесенного тобою горя в смятении и нервности, бросил тело твое в объятия человека низкого и по положению, и по личным качествам (а это, как известно, вещи исключительно взаимосвязанные). Вернись же в лоно семьи, пока эта порочная связь не довела до беды! Вернись, и мы примем тебя с распростёртыми объятиями, излечим твою исстрадавшуюся душу вниманием, любовью и лаской, кои способны дать только узы благородной крови. Обуза же в виде мужа не будет нам помехою: в случае наследования тобою состояния покойного Мережского, мы сможем договориться и о признании брака недействительным, и в крайнем случае — о расторжении брака. Инкнесс Полтирский, большой папенькин друг, имеет определенное влияние в кругу людей, занимающихся подобными вопросами. Но ты сама понимаешь, что благородная кровь не осквернит себя поступком подлым и несправедливым, а потому нам необходимо доказать твою верность мужу и преданность его памяти, так что забота о его производстве должна в полной мере лечь на твои плечи, какой бы тяжёлой эта ноша тебе не казалась на сегодняшний момент.
Дочь моя, заклинаю: помни о своих благородных корнях, помни о семье, давшей тебе исключительное происхождение и высокородную фамилию, помни о людях, так много положивших на алтарь твоего счастья и процветания!
Боль в сердце моем не угаснет, пока не получу от тебя ответа, посему накажу посланнику, дабы дождался ответного письма, хоть будешь ты его писать полночи, ведь зная твою исключительную исполнительность и доброе сердце, предполагаю, что не захочешь оставлять родных в неведении и страданиях и приступишь к чернильному труду сию же секунду по прочтению моего скромного послания, полного боли и беспокойства за твое положение.
С искренним участием,
давшая тебе жизнь и благородную судьбу,
твоя мать, Мария Ляпецкая.»
Некоторое время Катя стояла, не в силах оторвать взгляд от исписанных аккуратным женским почерком страниц. Затем резко развернулась, взбежала по ступеням на второй этаж. Николай уже все собрал и скрылся в своей комнате, так что Катерина, ни на кого не отвлекаясь, прошла к своей спальне.
Михаил встретил ее взволнованным:
— Все в порядке?
Климская молча подошла к камину. Некоторое время она методично рвала письмо на мелкие клочки, скармливая их порциями вечно голодному огню. Затем развернулась к мужу.
— Да. Теперь — да.
Инкнесса шагнула вперед, но нога ее наткнулась на опрокинутый кувшин. Тот с грохотом покатился к кровати.
Ой, она совсем забыла об учиненном ею беспорядке!
Катя шагнула было к двери, но на шум в комнату уже заглянула Аглая.
— Ох! — женщина всплеснула руками. — Я сейчас уберу!
Катерина глубоко вдохнула, пытаясь успокоиться.
— Не надо, — она отошла в сторону от лужи, когда-то бывшей завтраком. — Позови лучше поломойку.
— Да тут тирануть разок и все! — отмахнулась экономка. — Госпожа, я что пришла-то: там опять следователь заявился, куда его?
— Да…уже никуда, — ответила Климская, глядя на входящего в комнату Талькина. За ним протиснулся Гастин. Инкнесса схватила со стула халат, поспешно одела.
— Чем обязаны?
Юрий, ставший вдруг выглядеть гораздо старше своих лет (или как раз на них?) взял рукой в толстой перчатке осколок тарелки.
— В лабораторию?
Гастин кивнул на пол.
— Бери еще один. В чарконтроль тоже пошлем. Пусть посмотрят. Может, яд тот же.
Михаил немного насмешливо, Катя — возмущенно следили за действиями ворвавшихся в их дом людей. Аглая, сочтя себя лишней, шагнула к двери.