Королеву уже ждут в Лондоне, но она так ужасно медлит, приезд все откладывается, мои надежды на торжественный въезд в Лондон и чудесную свадьбу рушатся. Судьба против меня! Все сговорились сделать меня несчастной! А я всего лишь хочу потанцевать. Каждый скажет — девушка пятнадцати лет, а мне на будущий год исполнится пятнадцать, имеет право раз в жизни потанцевать!
Конечно, мы устроим танцы на Рождество, но разве это я имею в виду? Какое удовольствие танцевать с теми, кто видит тебя каждый день? Какой смысл в празднике, когда каждого кавалера знаешь как свои пять пальцев? Что за радость, если тобой любуется твой собственный муж? Он все равно придет к тебе в постель, хорошо ты танцуешь или нет. Я разучила особый пируэт и реверанс, а что толку? Никто не заметил, кроме бабушки, уж она-то все замечает. Подозвала к себе, взяла за подбородок и сказала: «Детка, ни к чему мельтешить, как какая-нибудь из этих итальянских распутниц, мы тебя и так заметим». Как это понять? Не смей танцевать как грациозная, элегантная юная леди, танцуй как малый ребенок?
Молча приседаю в реверансе. С бабушкой невозможно спорить, разозлится — вышлет из комнаты, стоит только рот раскрыть. Как же жестоко со мной обращаются!
— Что это я слышала о тебе и мастере Дирэме? — вдруг спрашивает бабушка. — Кажется, я тебя предупреждала.
— Не знаю, что вы слышали, бабушка.
Правда, умный ответ? Слишком умный, она шлепает меня веером по руке.
— Екатерина Говард, не забывайся! Твой дядя определил тебя к королеве, неужели ты из-за детского флирта не попадешь ко двору?
— К королеве? Я стану фрейлиной? — Все остальное мгновенно вылетает у меня из головы.
— Возможно.
Она меня с ума сведет!
— Королеве понадобятся фрейлины — хорошо воспитанные, известные порядочным поведением.
В отчаянии лепечу:
— Бабушка… я…
— Ладно, не тревожься.
Взмахом руки она отсылает меня назад, к танцующим. Хватаю ее за рукав, умоляю сказать больше, но она только смеется. Танцую теперь, как деревянная кукла, — ровный шаг, прекрасная осанка, будто у меня самой корона на голове. Танцую, как монахиня, как девственная весталка. Поднимаю глаза — оценила она мою скромность? Бабушка только улыбается.
Этой ночью встречаю Фрэнсиса у порога.
— В спальню тебе нельзя, — говорю напрямик. — Бабушка знает о нас. Она напомнила мне, что я должна заботиться о своем добром имени.
Он потрясен.
— Я же люблю тебя!
— Нельзя рисковать, — настаиваю я. — Она слышала больше, чем мы думаем. Один Бог знает, что ей наговорили.
— Нам нельзя отрекаться друг от друга.
Киваю неуверенно.
— Если спросят, скажи — в глазах Господа мы женаты.
— Да, но…
— Я твой муж и приду к тебе сегодня.
— Нельзя!
Я буду фрейлиной новой королевы! Ничто на свете меня не остановит, даже вечная любовь к Франциску!
Он обнимает меня за талию, целует в затылок.
— Скоро мне отправляться в Ирландию. Неужели ты меня прогонишь? У меня сердце разобьется.
Мне жаль его, но я так хочу стать фрейлиной новой королевы. Это гораздо важнее!
— Не хочется разбивать тебе сердце, но я буду жить при дворе, и кто знает, что там может случиться.
Он резко отталкивает меня.
— Ах вот как? Ты собираешься ко двору? Кокетничать с благородными лордами? С кем-нибудь из твоих знатных родственничков? Кого ты выберешь — Калпепера, Моубри, Невилла?
— Пока не знаю. — Просто удивительно, с каким достоинством я держусь. Можно подумать, я не я, а бабушка. — Не собираюсь обсуждать с тобой планы на будущее.
— Китти! — Он разрывается между гневом и желанием. — Ты моя жена, ты же обещала! Я люблю тебя!
— Придется попросить развод, — отвечаю я высокомерно и захлопываю дверь прямо перед его носом.
Пробегаю через комнату, плюхаюсь в постель.
— Что случилось? — спрашивает Агнесса.
В дальнем конце спальни, за задернутым пологом возится какая-то парочка, слышно как пыхтит парень и ахает девица.
— Потише, пожалуйста! — кричу я через всю комнату. — Стыд и позор! Юной девушке вроде меня такое даже слушать не подобает. Просто возмутительно!
АННА
Кале, декабрь 1539 года
В этом долгом путешествии я начала обучаться тому, какой должна быть королева. Милорд король послал ко мне английских дам, мы каждый день разговаривали по-английски. Как только въезжали в очередной город, милорд Саутгемптон оказывался возле меня, советовал и подсказывал в самой любезной манере. Они очень официальны, в высшей мере обладают чувством собственного достоинства. Все должно делаться по четким правилам. Мне приходится скрывать свой восторг, слушая поздравления, музыку, видя толпы народа, стекающего поглазеть на меня. Не хочу казаться деревенской простушкой, сестрой мелкопоместного герцога, хочу выглядеть настоящей королевой, королевой Англии.