Мать страдальчески простонала:
— Ой, глупая! — и закрыла лицо руками в дорогих перчатках. Почти все пальцы ее были украшены перстнями с драгоценными камнями. Кате казалось, что их блеск слепит ее. Захотелось заслониться, спрятаться.
Георгий презрительно резюмировал:
— Она сошла с ума.
Катя вздрогнула и разжала кулаки. Пальцы оказались липкими. Она поцарапала собственные ладони до крови? И только сейчас это заметила.
— Да, сошла, — отец прищурился. А потом вдруг чело его разгладилось, он улыбнулся и встал. — Что ж, пора и честь знать. Маша, Мария, Георг, мы торопимся.
Родственники недоуменно переглянулись, но послушно покинули свои места и направились к выходу. Аристарх на прощание обернулся к дочери и сымитировал поклон.
— Не потеряйте голову, графиня. И не отбейте ее содержимое. Темной стороны, милая.
Он вышел, весело насвистывая модную песенку, словно был ровесником Николая, а не мудрым и опытным членом дворянского собрания. Екатерина вдруг почувствовала себя мышкой, попавшей в ловушку. Внезапная радость инкнесса наводила на нее ужас.
Что еще задумал ее отец?
* * *
Когда дверь кабинета открылась, Михаил, не находивший все это время себе места, облегченно выдохнул и встал.
— Ка…
Горло пересохло в миг, сердце забилось чаще. О нет, не от любви. И даже не от ненависти. От испуга?
Мария Ивлеева, урожденная инкнесса Ляпецкая, плавным шагом прошла к столу. Пышная трехцветная юбка покачивалась при каждом ее движении, почему-то наводя на мысль о линии бедер. Слишком низкое декольте, на грани приличий, при каждом вздохе становилось все более откровенным. Женщина остановилась напротив Михаила, развернулась к нему лицом, давая рассмотреть себя во всей красе и в тоже время с презрительной жалостью окидывая его ответным взглядом.
— Так это ты юрист сестры, появившийся из ниоткуда?
Михаил отмер. Намеревался сесть, но в присутствии стоящей женщины это было бы неприлично. К тому же ему совсем не хотелось, чтобы бывшая невеста возвышалась над ним во всем своем великолепии. Она и так мнила о себе слишком много.
— Да.
Голос был хриплым, но не дрогнул.
Гостья смахнула стопку бумаг на пол и присела на край стола.
— Усердный мальчик из провинции, я полагаю? Что ж, подобное дело — неплохой старт для столицы. Если, конечно, это дело увенчается успехом.
Змея. Гибкая, яркая, красивая. Опасная.
А раньше она казалась ему прекрасной хрупкой бабочкой.
— Смотря что считать успехом.
— Да, — Мария понимающе улыбнулась. — Вопрос в целях, которые мы ставим. В наших желаниях. Возможно, у тебя есть желание, которое я могла бы помочь исполнить?
Михаил замер.
Мария чуть наклонилась вперед и заговорщически зашептала:
— Место в столичной конторе? Деньги? Приличная невеста? Я знаю одно купеческое семейство…
— Поцелуй.
Слово слетело с губ раньше, чем дошло до мозга. Воистину змея. Каждым плавным движением, каждым взмахом ресниц, Мария гипнотизировала его. Окрашенные в ярко-красный цвет полные губы притягивали взгляд. Красивая обертка будоражила воображение и память отвергнутого жениха. Михаил вспомнил первое соприкосновение губ, пылкое, подаренное ему невестой украдкой. Ее румянец. Ее звонкий смех. Когда эти губы еще были розовыми, а не алыми, румянец настоящим, а не нарисованным, а платья стоили дешевле и выглядели скромнее. Куда делась озорная девочка? Существовала ли она когда-либо на самом деле, или то всего лишь плод его воображения?
— Поцелуй?
Изумление сменилось пониманием, а потом осознанием собственного превосходства. Мария снисходительно улыбнулась и убрала бедро со стола.
— Это весьма дорогой дар, — заметила она, без особого интереса оглядывая комнату.
— Да.
Очень дорогой, судя по стоимости ее украшений.
— И что же ты мне подаришь в ответ?
«Ты». Так разговаривают либо с близкими, либо со слугами. Михаил довольно быстро перешел из первой категории во вторую. Не сейчас, еще тогда, шесть лет назад. Для этого хватило двух разговоров: с инкнессом Ляпецким, закончившимся рубцом на лице, и с Марией, что поставила точку в их отношениях скупыми слезами и фразами, вложенными ей в голову мудрым папенькой.
Теперь они другие. Оба.
Или нет?
— Завещание.
Мария вздрогнула. Прищурилась, всматриваясь в зажатый в чужих пальцах лист. Обошла медленно стол, приближаясь к цели плавными скользящими шагами.
Змея.
Стоит ли поцелуй змеи предательства?
Михаил отвел руку с листом назад, и унизанные перстнями пальцы схватили пустоту. Мария шагнула ближе, не отрывая взгляда от заветной бумажки.
— Поцелуй?
Его чуть насмешливый тон немного сбил ее с толку, но женщина послушно наклонилась вперед. Он ощутил ее дыхание на своих губах. Аромат восточных духов кружил голову. Еще немного…
Он верил и не верил, что она сделает это. Но если сделает, значит, она его узнала. Не будет же она в самом деле целоваться с первым встречным!
Мария решительно наклонилась вперед и…тут же отпрянула, держа в руке вырванный из чужой ладони лист. Княгиня Ивлеева как всегда осталась верной себе — получила, что хотела, не давая ничего взамен. Михаил испытал облегчение и разочарование одновременно. Воспользовавшись передышкой, юрист шагнул назад, пытаясь избавиться от навязчивого запаха дорогих духов.
И отстраниться от бывшей невесты. Каждый ее взгляд, каждое ее слово казались ему ядовитыми.
Мария горделиво выпрямилась и шагнула к двери, внимательно всматриваясь в исписанную красивым почерком бумагу. Но через пару секунд она нахмурилась, а затем и вовсе в порыве негодования стукнула рукой по оказавшемуся рядом с ней шкафу. Одна из хрустальных статуэток упала ей под ноги, осыпав дорогие туфли блестящими осколками. Княгиня бросилась к столу, гневно размахивая только что полученной бумажкой.
— Что это?
— Завещание.
— Это не то завещание! Здесь какая-то тетка о несчастной лачуге на десять комнат пишет!
— А вы о чем-то другом интересовались? Простите, недопонял.
Ему хотелось увидеть лицо бывшей невесты исказившимся от злости, перекошенным, но даже в гневе женщина была прекрасна.
И далека.
Она стояла перед ним, тяжело дыша от бури охвативших ее эмоций, — чужая, недостижимая…
И ненужная. Совершенно ему ненужная во всем этом наведенном блеске. Абсолютно не стоящая ни его любви, ни его мести, ни даже уголка его памяти.
— Вы дали мне не то завещание!
— Вы не дали мне поцелуй.
Мария в клочья разорвала бесполезный лист бумаги и обрывки бросила в лицо безмятежно следящему за ее действиями Михаилу.
— Обманщик!
— Лгунья.
Пощечина вышла слабой — княгиня едва смогла дотянуться через стол до чужого лица. Юрист в ответ лишь улыбнулся.
Мария зашипела, словно кошка, но довольно быстро взяла себя в руки и царственно шагнула к двери.
— Я не святая, раздавать милости нищебродам.
Вероятно, последний выпад должен был оскорбить Климского, дать понять ему, что такая женщина никогда не опустится до поцелуя с человеком его статуса, но мужчина лишь усмехнулся этой почти детской выходке. Когда дверь за незваной гостьей закрылась, он сел наконец на стул и пододвинул к себе стопку неразобранных бумаг.
Прошлое осталось в прошлом, и он был этому чрезвычайно рад.
Осталось только определиться с будущим.
* * *
Вода в тазу стала розовой. Катерина смотрела на полупрозрачную жидкость с бесконечной усталостью. Каждая встреча с родителями — изощренная пытка. Война, в которой она проигрывает еще до манифеста о начале боевых действий. Разговор, в котором ты нема, а твои собеседники глухи, и чтобы ты не делала, они никогда не услышат тебя. Никогда! Словно между ними стена-искажение. Можно разбить руки в кровь, пытаясь ее уничтожить, но там, с другой стороны, на тебя только посмотрят с презрительной жалостью. И отвернутся. Обязательно в конце отвернуться, чтобы ты не делала, какой бы послушной не была.