Вдова отступила на шаг назад. Промышленник задумчиво огладил бороду. Ей показалось, что он вдруг стал меньше ростом.
— Не люб, значит?
Они никогда не говорили на эту тему при жизни. Он ее замуж брал отнюдь не по любви — а за влияние, которое отец мог оказывать как член Великого совета. Инкнесс Ляпецкой имел от этого союза свою выгоду: выдал ее почти без приданного и не однократно пользовался деньгами родственника для решения семейных проблем. Когда у одного есть деньги, а у другого власть, которую дает титул, о чувствах девчонки семнадцати лет вряд ли кто-то будет задумываться…
Что ж теперь спрашивать? Он знал, что покупал три года назад.
Катя молчала. Зашелестели негодующе деревья. Но как? Чем? Если ветви у них совершенно голые?
Екатерина в испуге подняла на мужа глаза. Он ушел в землю почти по пояс.
— Ты была плохой женой, — сказал он.
— Неправда! — выкрикнула Катя и воронье поднялось с ветвей, закружилось над лесом темной тучей, зловеще каркая над их головами.
Она была хорошей женой! Не доставляла хлопот, выполняла свои обязанности, терпела, даже если было тяжело…
Стоило ей на секунду отвлечься на ворон — и муж исчез. За спиной что-то (кто-то?) заскрипело, по лесу пронесся волчий вой…
Катя обернулась.
— Как ты стоишь?
Мать смотрела с укоризной.
— Что это на тебе надето? Разве инкнесса может позволить себе выглядеть подобным образом?
Вдова посмотрела на свои ноги. Платье было грязным и рваным, босые ступни утопали в грязи по щиколотку.
— Иди ко мне! — сказал Евстафий. Из земли прямо рядом с ее ступнями появилась когтистая рука.
Екатерина попыталась отскочить, закричала…и проснулась.
На ее подушку падал первый луч солнца.
— Сон, — она села в кровати, осмотрелась. Комната имела самый обычный вид. — Просто кошмар.
Дрожащими пальцами девушка потерла глаза, ущипнула себя несколько раз.
В углу что-то зашевелилось.
Екатерина вскочила с кровати и кинулась к окну, одним движением распахивая тяжелые портьеры.
Ничего. Никого.
— Показалось.
Звук собственного голоса не успокаивал, а раздражал. Тени в спальне вдруг стали казаться зловещими.
Мережская не выдержала: обула домашние туфли, накинула халат и почти бегом покинула комнату. Ей нужно было найти кого-то живого, чтобы окончательно не сойти с ума. Хоть кого-то из плоти и крови.
Люди нашлись на кухне. Аглая деловито раздавала указания заканчивающим ранний завтрак слугам.
— Ой, госпожа! — всплеснула она руками, завидев хозяйку. — Вы уже встали? Сейчас Ульяна принесет все для умывания! Через полчаса и завтрак будет подан!
— Не надо, — поспешно заявила Катя. — Завтрака не надо. Я… поем в столовой.
Экономка кивнула и хотела было уйти отдать распоряжения слугам, но Екатерина не позволила ей это сделать. Она вдруг поинтересовалась, что в сегодняшнем меню (хоть сама вчера его составляла), а затем стала расспрашивать, кого родила сестра Аглаи — мальчика или девочку, как назовут, посетовала на холодную погоду и возможный неурожай. Женщина смотрела на высокородную собеседницу удивленно. Не то, чтобы хозяйка никогда не интересовалась жизнью слуг, но таких долгих и странных разговоров она до сего дня ни с кем не вела. Заметив удивление и интерес в глазах собеседницы, Екатерина сконфузилась и замолчала. Аглая вежливо ждала. Мережская собралась с духом и, поблагодарив экономку за хорошую работу, отправилась к себе. Возвращаться в спальню не хотелось, но там уже ждала с горячей водой Ульяна: чужое присутствие успокоило инкнессу, и к завтраку она спустилась, хоть и с головной болью, но по крайней мере без дрожащих рук.
Николай встретил ее сердитым взглядом.
— Почему накрыто на троих? — спросил он. Мачеха посмотрела на экономку.
— Так юрист же… — виновато развела руками та.
Екатерина задумалась. Кажется, она не успела дать какие-либо распоряжения на этот счет…
Открылась дверь. Михаил вошел, чеканя шаг, и обозрел всех присутствующих.
— Доброе утро.
Сказано это было таким холодным тоном, что в доброте этой части дня приходилось серьезно усомниться.
Катя поздоровалась в ответ, Николай сверлил мужчину злым взглядом.
Аглая показала гостю его место.
— Я уже поел на кухне, — сообщил тот с намеком и обернулся к инкнессе:
— Где мне вас ждать?
— В кабинете, — выдавила она, одной рукой касаясь виска. Юрист вышел, Аглая поспешила следом — показать искомую комнату. Мачеха и пасынок остались наедине.
— Не успело тело отца остыть… — начал юноша, гневно сверкая глазами, но продолжить не успел — вошла Ульяна с подносом.
— Это мой новый юрист, — инкнесса невозмутимо занялась едой, не смотря на собеседника. Спокойствие это давалось ей нелегко: голова после кошмара болела все сильнее, и чувствовала она себя как натянутая до предела струна. Чуть тронешь — и порвется.
— Именно поэтому он поселен на хозяйском этаже, а не на служебном?
Куда именно поселить позднего посетителя, Екатерина ночью никаких распоряжений не оставила и, видимо, экономка, услышав заветное слово «гость» определила его не во флигель для слуг, а на жилой этаж дома, сочтя, что именно это и подразумевалось под приличными комнатами. Надо бы быть повнимательнее… Впрочем, Климские дворянский род, пусть и всего лишь благородия, так что Михаил вполне имеет право на гостевую комнату, нарушения этикета здесь нет. К тому же она сама назвала его «другом семьи», а друзей в служебные каморки не селят.
— Если это имеет значение, я не давала подобных указаний на его счет, — поделилась мачеха своими размышлениями с юным офицером. — Видимо, Аглая сочла его гостем, потому и отвела ему гостевую комнату.
— Через две от твоей? — ехидно уточнил пасынок.
Катерина посмотрела ему прямо в глаза.
— И от твоей. Неужели офицер не сможет защитить честь дамы в собственном доме?
Юноша покраснел и отвел взгляд. Честь мундира для него значила очень много. Не потому что ему нравилось служить — потому что это было престижно.
«В этом он весь в отца, — подумалось Кате. — Все должно приносить выгоду». Но отец его лежал в сырой земле, иначе юноша так развязно себя с ней не вел. Ах, Евстафий! Зачем тебе был нужен этот брак? У тебя же сын совсем заброшен…
Вилка со звоном легла в тарелку. Юноша встал.
— Приятных танцев на костях моего отца, — он насмешливо отвесил ей глубокий поклон и строевым шагом покинул столовую. Вдова почувствовала небывалое облегчение — можно было поставить локти на стол и обхватить гудящую голову холодными ладонями.
— Госпожа, все в порядке?
Ульяна же здесь!
— Да. Спасибо. Можешь убирать.
Екатерина выпрямилась и встала. На мгновение в глазах потемнело, и ей пришлось схватиться за стол. Три бессонные ночи давали о себе знать. Надо выспаться. Срочно. Но сначала — пережить этот день. Вдова направилась в противоположное крыло.
Кабинет пах мылом, словно его убирали как раз перед ее приходом. Мережская поморщилась и села на стул мужа. Михаил отложил газету и впился в нее суровым взглядом.
— Что именно вы от меня хотели?
Инкнесса глубоко вдохнула.
— Мне надо привести в порядок дела мужа, его бумаги. Пока завещание не оглашено и новый хозяин не вступил в права мне следует, как сказал господин Римский, "сделать процесс наследования как можно более прозрачным". Как жене — разобрать его бумаги, как возможной наследнице — сделать это так, чтобы ко мне не было претензий.
— А они могут возникнуть?
Вопрос был с намеком. Оскорбительным в подобной ситуации. Но у Кати не было ни сил, ни желания спорить с очередным человеком, думающим о ней гадости.
— Надеюсь, вы достаточно компетентны, чтобы этого не случилось.
Климский побагровел от ответной шпильки.
— Вы…
— Теперь перейдем к вопросу о зарплате. За каждый день работы вы будете получать как среднестатистический юрист столицы. Вот, ознакомьтесь с договором.