А н н а В а с и л ь е в н а (ему вслед). Посмотрим!.. Как бы не пришлось раскаиваться, Симочка…
Из правой двери входит Андрей Иванович.
А н д р е й И в а н о в и ч. Где Сима?
А н н а В а с и л ь е в н а. На бульвар побежал.
А н д р е й И в а н о в и ч. Я сейчас его голос слышал.
А н н а В а с и л ь е в н а. Был да убежал… Андрей Иванович, я должна вам сказать. Живу я у вас как родная. Оленьку и Симочку вынянчила… Смотреть надо за ним. Ни за что пропадёт. Жалко мне его. Потому он как сын мне. Клавдия Антоновна, сами знаете, женщина тихая, ей с ним не справиться.
А н д р е й И в а н о в и ч (рассеянно). А что? Разве случилось что-нибудь?
А н н а В а с и л ь е в н а. Бегает мальчишка без призору. Долго ли до греха?
А н д р е й И в а н о в и ч. Ну он же не маленький… Куда он ушёл, Аннушка? Я же просил сегодня никого никуда не уходить.
А н н а В а с и л ь е в н а. На руку он нечист – вот что…
А н д р е й И в а н о в и ч (удивлённо). Что ты, Господь с тобой!
А н н а В а с и л ь е в н а. Верно говорю. Сама видела.
А н д р е й И в а н о в и ч. Будет тебе.
А н н а В а с и л ь е в н а. Сама видела. Сойкин деньги за квартиру приносил. Он их в карман – да вот и побежал на бульвар
А н д р е й И в а н о в и ч. Что ж тут такого? Он такой же хозяин, как и мы. Глупости всё это.
А н н а В а с и л ь е в н а (вспыхивая). Всё у вас глупости! Распустите всех, потом спохватитесь, да поздно. Дедушка бы ваш прижал его.
А н д р е й И в а н о в и ч. Ты не сердись, Аннушка. Мне и так не по себе.
А н н а В а с и л ь е в н а. Разве опять что?
А н д р е й И в а н о в и ч. Нет… А так… сердце не на месте. Дальше невозможно так жить. Ад какой-то, хуже, чем при дедушке. Трёх недель со смерти его не прошло – и ни одного дня без скандала.
А н н а В а с и л ь е в н а. Обживётесь. Вот потолкуете сегодня, обсудите всё, и обойдётся.
А н д р е й И в а н о в и ч. Не верю я… Дядюшка не уступит, он хуже деда. С дедом говорить можно было, а с дядюшкой я не умею. Сима ушёл. Адвоката позвал я – тоже не едет… Боюсь я сегодняшнего дня, Аннушка… ведь это последняя надежда. Не удастся – значит, двадцать пять лет в таком аду жить.
А н н а В а с и л ь е в н а. Робки вы очень, Андрей Иванович, всё ещё покойного дедушку боитесь. Думаете, что всё, как при нём: в семь часов спать ложиться, чай на заварку получать да чёрствый хлеб есть.
А н д р е й И в а н о в и ч. Робок – это верно. Да главное – ссор не люблю. Всё по-хорошему хочу. Чтобы все довольны были. На какие угодно уступки пойду, лишь бы скандалов не было.
А н н а В а с и л ь е в н а. А оно хуже так-то выходит.
А н д р е й И в а н о в и ч. Как же быть… Вот и не знаешь… хочешь получше бы…
Звонок.
Верно, Николай Николаевич приехал.
Анна Васильевна идёт в прихожую отпирать дверь. Входит Адвокат, Анна Васильевна проходит в боковую дверь.
Ну, слава Богу, что приехали… Господи, как же я рад! Вот хорошо-то… (Здоровается.) Садитесь, Николай Николаевич…
А д в о к а т. К вашим услугам, Андрей Иванович. Всегда рад помочь, чем могу, всегда рад. (Садятся.)
А н д р е й И в а н о в и ч. Измучились мы с дядей, сил никаких нет… Я решил, Николай Николаевич, сегодня поговорить с ним окончательно. Маленький такой семейный совет сделаем… А вас попрошу побыть с нами… как лицо официальное. В случае чего чтобы нам всё по форме, по-хорошему сделать.
А д в о к а т. Дай Бог, Андрей Иванович, конечно… Но, говоря откровенно, обнадёживать вас не могу. Прокопия Романовича знаю давно. Дела ваши тоже хорошо известны мне. И, взвешивая, так сказать, все обстоятельства дела, со стороны юридической и общечеловеческой, полагаю, что благоприятного исхода ожидать трудно. Скажу более: невозможно, Андрей Иванович.
А н д р е й И в а н о в и ч (упавшим голосом). Я и сам думаю так, Николай Николаевич, – да что же делать-то?.. научите ради Христа?..
А д в о к а т. Юридически дело решить – как я уж и докладывал вам сейчас же по прочтении завещания – невозможно. В завещании говорится ясно: ни делить имущество, ни продавать, ни брать капиталов из банка в течение двадцати пяти лет наследники не имеют права. Вы можете пользоваться исключительно только процентами и доходами, причём делить их должны с общего согласия. С юридической стороны, таким образом, вопрос ясен и безнадёжен. Остаётся сторона нравственная. Да. При известном согласии можно было бы урегулировать материальные взаимоотношения и, не нарушая законных норм, так сказать, создать допустимые обходы закона. Но, повторяю, при наличности полного согласия наследников. Между тем, я имею основания предполагать, что Прокопию Романовичу прекрасно известно положение вещей и что он не захочет расставаться с ролью хозяина. Дай Бог, конечно, дай Бог, я рад, всегда рад помочь. Но когда нет почвы для обхода – перед буквой закона я бессилен.