Еще часа полтора мы ехали молча. Я слушала музыку. Герман, наверное, думал о своем будущем миллионера, а потом сказал мне:
— Еще немного, и станет совсем темно. Через несколько километров у нас на пути будет неплохой мотель. Предлагаю в нем остановиться и спокойно переночевать. Терпеть не могу ездить по ночам.
— Мотель так мотель. На самом деле мне вовсе не хотелось где бы то ни было останавливаться. А если бежевая иномарка и в самом деле погоня? Может, прежде они не были уверены в том, что Герман едет со мной? Даром, что ли, он прятался.
Моя фантазия разыгралась. Теперь наши преследователи на бензозаправке убедились в том, что Герман едет в моей машине, и больше с нападением тянуть не будут. Мой инстинкт самосохранения прямо-таки взвыл от страха. Останавливаться в мотеле глупо и опасно, именно там беглеца взять легче всего.
— Перестраивайся в левый ряд, — скомандовал мне мой пассажир, как будто на шоссе было страсть какое оживленное движение, но я покорно взяла влево. — Сейчас будет поворот к мотелю.
Я не стала выказывать неповиновения, потому что задумала кое-что и теперь всеми средствами старалась усыпить бдительность моего похитителя. Вовсе не такого крутого, каким он старался казаться. Сказала, будто меня интересовало только это:
— Надеюсь, мы остановимся в разных номерах?
Он рассмеялся:
— И не надейся, моя дорогая. Чтобы я выпустил тебя из-под своего присмотра! Наоборот, дежурному администратору я расскажу романтическую историю, как возил тебя, свою невесту, знакомить с родителями. И что мы уже подали документы в загс, а через неделю у нас регистрация…
Не знаю, как внутри, снаружи этот мотель показался мне весьма непрезентабельным.
— Здесь, наверное, и автостоянки нет, — сказала я не для того, чтобы его позлить, а чтобы еще больше рассеять внимание. — Дыра та еще.
— Должна быть! — Он вылез из машины, таща за собой свою тяжеленную сумку. — Там мужик стоит у входа, сейчас я узнаю. Подъезжай ближе.
А вот тут он и ошибся! Расслабился. Думал, что если держит в руках сумку с долларами, то держит и меня. Как только он отошел метров на десять, я дала полный газ и с места рванула машину так, что бедная Симка подпрыгнула, хотя конструкторы вряд ли вкладывали в нее способность к прыжкам.
Боковым зрением я увидела перекошенное от злости лицо Германа, разинутый в крике рот, но больше ничего рассматривать не стала, потому что помчалась прочь от этого места, уповая на то, что у него под рукой не окажется попутной машины, или такси, или любого другого транспортного средства.
Глава двадцать первая
Терпеть не могу сумеречное время суток, когда все предметы теряют четкие очертания и даже природные цвета. Порой в раздражении я даже начинаю доказывать самой себе, что поговорка «Ночью все кошки серы» вовсе не о ночи. Ночью у них только глаза светятся одинаково. В сумерках все кошки серы — вот как надо говорить.
На самом деле все, что я сейчас мысленно выдавала, было продуктом моего взбудораженного мозга. Я от дедушки ушел, я от бабушки ушел!
Мне не верилось. Хотя я могла просто смотреть в зеркало заднего вида, мне хотелось обернуться и долго смотреть назад: не кинулся ли кто за мной в погоню?
Неужели я смогла просто так взять и уехать. Получилось, я бросила Вируса в каком-то заштатном мотеле. Но с другой стороны, а кто он мне — друг, брат? Может, это из-за него я лишилась мужчины своей жизни.
Надо же, как меня мотает — от пьянящего воздуха свободы до некоторой виноватости: вот взяла и оставила мальчишку одного, с тремя миллионами баксов в обычной дорожной сумке. Олька мне не поверит! А родителям я даже не стану рассказывать, а то еще решат, что их великовозрастную доченьку нельзя никуда отпускать одну.
За окнами моей Симки наступила ночь, смутное время кончилось, и, как ни странно, окружающий меня пейзаж стал четче и строже. По крайней мере в свете фар машины.
Ничто не мешало мне вести машину и думать думу. «Узелок завяжется, узелок развяжется», — сообщило «Радио-ретро». Насчет развязаться — это пожалуйста, вон некоторые концы моей странной истории так и болтаются по ветру и завязать их нечем.
Кто убил тетку, я не узнала. То есть Федор мне не сказал его фамилию. Да надо ли мне это знать?
И что делать мне с моим магазином? Еще одно наследство!
И что делать мне с предполагаемым браком? Выходить за Михайловского или нет?
Может, зря я продала Далматову теткин дом? Правда, теперь он все равно покойник. Александр Бойко отомстил за смерть своей возлюбленной, пусть даже Жора-Бык, как считает Михайловский, вовсе не давал приказ о ее убийстве.