– Ты просто ударилась в эмоции из-за похорон. Поверь мне, это пройдет.
– Думаешь? – Она приподняла бровь, касаясь нежных листьев свисающей ветви оливы. – Что, если нам оставить винодельню себе и вместе заняться бизнесом? Коннор, подумай об этом. Это отлично смазанная машина, все управляющие на местах. Шофер – как его зовут? Он говорил, что даже без папы бизнес тут идет своим чередом. Если мы оставим его, мы сможем приезжать сюда, когда захотим, и дети смогут уезжать из ЛА, и узнать что-то про сельское хозяйство, и виноделие, и итальянскую кухню. Им это будет очень интересно.
– Ты все забываешь, что у меня нет детей, – сказал Коннор. – А если тебе хочется развлечься, то можешь на выручку от продажи купить Хлое с Эваном их собственный парк аттракционов. Это будет гораздо ближе к дому, и не надо будет мучиться джетлагом.
Слоан одарила брата суровым взглядом.
– Я не желаю покупать им парк аттракционов.
– Нет? Ну так купи им игрушечную ферму или контактный зоопарк. Что угодно, где не надо будет работать изо всех сил, чтобы оно функционировало. Да ну, Слоан. Не будь идиоткой. Ты же ненавидишь работать.
– Может быть. Не знаю. Я просто чувствую себя какой-то грязной, избавляясь от дела жизни отца ради денег. Иногда мне хочется, чтобы Хлоя и Эван могли приезжать сюда на каникулы, как мы в их возрасте.
– Слоан. Мы это ненавидели.
– Только когда были подростками.
– Да ну, серьезно, и когда ты приезжала сюда по доброй воле в последний раз? Правильно. Никогда. Отец всегда говорил, что ждет нас в любой момент, но никто из нас так и не воспользовался его приглашением.
– Это потому, что он был тут, и я злилась на него из-за развода и того, что он сделал с мамой. Но теперь-то его здесь нет.
– О-о-о! – рассмеялся Коннор. – Сурово. Вот она, твоя сентиментальность.
– Я не это имела в виду, – сказала она, закрывая лицо руками. – Я просто хотела сказать, что… Мне жаль, что мы так все запустили, а теперь его нет, и это невозможно исправить. Но это к делу не относится. – Она уронила руки.
– К какому именно делу?
– Я думаю, мы не должны торопиться с продажей, а если ты будешь настаивать… – она помолчала и сложила руки на груди, – то, возможно, я буду с тобой бороться, потому что мне кажется, что винодельня должна остаться в семье.
Коннор в изумлении откинул голову.
– Вау. Я впечатлен. Старшая сестричка играет в жесткую даму?
– Может быть.
Он наклонил голову набок.
– Ты предполагаешь, что он оставил нам равные доли. А может, он оставил винодельню мне, а тебе – дом в Белгрейвии. Мы ведь не знаем.
Его кривая улыбка вызывала у Слоан непреодолимое желание двинуть ему по уху и подраться, как они делали в детстве, он дернул бы ее за волосы, а она бы на него заорала, и в конце концов они покатились бы по полу, пока кто-нибудь не растащил бы их.
Слоан взглянула на часы.
– Наверное, пора идти в дом.
– Ага. Пора окешить наши фишки.
Слоан позвала детей, но по пути так и продолжала в изумлении оглядываться на расстилающиеся перед ней холмы и долины, древние камни террасы.
Раньше она как-то совсем не ценила все это. Очевидно, всю свою юность она воспринимала это как данность и была слепа. И она никогда не задумывалась о годовом доходе от винного бизнеса. Хотя и знала, что некоторые бутылки с отцовских виноделен продавались за 600 долларов за штуку в ресторанах ЛА. Она всегда гордилась этим, и Элан с удовольствием говорил своим коллегам за деловыми ужинами, что Винодельни Маурицио принадлежат его тестю.
Может быть, финансово тоже будет более разумно сохранить винодельню. Это будет план с более дальним прицелом.
Мудрость приходит с возрастом, подумала она, пытаясь вспомнить, кто из древних философов это сказал. Надо будет погуглить.
Глава 4. Фиона
Когда Мария вернулась в гостиную, я стояла, рассматривая черно-белые фотографии в рамках, выставленные на столе позади одного из диванов. Я была почти уверена, что узнала в детях на одной из них своих единокровных брата и сестру, Слоан и Коннора. Они стояли на фоне виноградных рядов, озаренные солнцем, улыбающиеся. Я подумала, не Антон ли сделал это фото. На всех остальных фотографиях были люди, которых я не знала и даже не пыталась угадывать. Много фотографий казались сделанными в 70-х годах.
– Фиона, вы можете пройти со мной? – Мария махнула мне рукой из дверей.
Снова занервничав, я пошла за ней сквозь другие двери, которые привели нас в небольшой открытый внутренний дворик. Мы прошли через него и снова зашли в дом, в большую гостиную, которая выходила в сад с восточной стороны виллы. В дальнем конце комнаты вокруг овального обеденного стола сидели люди. Все молчали.