— Доставлены.
Очутившись в комнате, девочки увидели, что кроме Лидии Павловны там находится нянечка тетя Поля, которая обычно всегда была ласкова с ними. На этот раз лицо ее выражало крайнее возмущение.
— Расскажите, Афанасьевна, что вы обнаружили в спальне у наших пташек, — строгим тоном проговорила Лидия Павловна, даже не взглянув на девочек.
— Несколько дней назад я нашла строительный мусор за углом дома. Никак не могла понять, откуда он взялся, да потом и забыла о нем. А сейчас делаю я капитальную уборку, как и положено по пятницам, отодвигаю кровать и вдруг вижу, что стена за кроватью вся расковыряна, обои содраны и на пол штукатурка осыпается. Вот, — продемонстрировала тетя Поля кусочек штукатурки в доказательство своих слов. — А я–то думала, они исполнительные девочки, комнату в идеальной чистоте содержали, дежурили хорошо.
— Теперь ваша очередь объяснить, что происходит, — строго сказала врач таким ледяным тоном, что стало ясно — на этот раз прощения не будет.
Под действием ее сурового взгляда у Оли сразу пропала способность думать, и как она ни старалась, так и не смогла придумать какое–нибудь разумное объяснение случившемуся, а Катя расплакалась, и, поскольку была приучена говорить правду и только правду, всхлипывая, рассказала все, как было.
— Однажды к нам подошел дяденька и сказал, будто он сын хозяина санатория, то есть дачи, которая после войны стала санаторием. Ему нужен был фотоснимок, который лежал в тайнике мноро–много лет. Сам он не мог его взять. Мы нашли эту фотографию, но потом она вдруг исчезла. Только маленький кусочек остался, оторванный, — закончила свой не слишком внятный рассказ Катюша и снова заплакала.
Глаза у Лидии Павловны потемнели — было видно, что ей жаль племянницу, но долг не позволял проявлять снисходительность.
— История интересная, но неубедительная. Ты хотя бы понимаешь, что после всего случившегося я обязана отчислить вас из санатория?
— Но тетя Лида…
— Плакать поздно. Вы с Канарейкиной регулярно нарушаете дисциплину, подаете дурной пример другим девочкам и мальчикам. В такой ситуации — наказание неизбежно. Сейчас я позвоню вашим родителям и…
— Подождите! — воскликнула Оля, к которой наконец–то вернулся дар речи. — Пожалуйста, сначала позвоните Соколову. Я нашла самозванца, имеющего адрес тети Иры. Пусть он все узнает, а потом уже вы нас наказывайте.
— Соколов? — уточнила Лидия Павловна. — Я слышала, что до войны дача принадлежала летчику Соколову, но он давно умер, погиб на фронте. Откуда у тебя его телефон?
— Нет, это не Петр Соколов, а его сын, он заснят на фото вместе со своим отцом — военным летчиком. Николай Петрович оставил нам свой номер. Ему надо срочно позвонить, так как мы нашли человека, знающего о судьбе его тетушки. Этот дяденька, о котором говорила Катя, — самозванец, но он как–то связан с американской родственницей Николая Петровича. — Оля вытащила из кармана визитную карточку, протянула ее Лидии Павловне и, заметив нерешительность в глазах врача, добавила: — Соколов очень просил нас о звонке — ведь для него это единственная возможность отыскать свою тетю.
Лидия Павловна не сразу поняла, о чем шла речь в сбивчивом рассказе девочек, но потом сообразила, что за детской шалостью стоит нечто более серьезное. На самом деле ей очень не хотелось строго наказывать подружек, поэтому в душе она даже обрадовалась, что у Катюши и ее приятельницы появился шанс оправдаться. Еще минут двадцать занял «допрос», в результате которого главврач наконец–то поняла, в какую историю попала ее племянница. Отмахиваться от полученной информации Лидия Павловна не стала, внимательно выслушав своих набедокуривших подопечных, она набрала номер Соколова и передала трубку Оле.
— У тебя есть возможность рассказать Николаю Петровичу о самозванце. Позже мы снова вернемся к вопросу о дисциплине.
— Меня сейчас нет дома, — проговорили на другом конце провода. — Это автоответчик. Оставьте свое сообщение после гудка.
— Здравствуйте, это Оля из санатория, — горячо заговорила девочка, досадуя на то, что не застала Соколова. — Приезжайте! Мы нашли того человека. Он работает на почте в Сосновке. Его зовут…
Оля растерянно замолчала, только теперь сообразив, что не знает имени подозрительного почтальона.
— Николай Петрович Зябликов, — подсказала ей Лидия Павловна, а потом сама взяла трубку. — С вами говорит главный врач санатория. Мы будем рады помочь вам, если такая помощь потребуется. Ждем вас у себя. Приезжайте побыстрее. Этот почтальон скользкий тип и может улизнуть, если что–то почувствует.