Прыжок. Я отрываюсь от земли, я лечу, нисколько не сомневаясь, что меня поймают, удержат и направят. В зале слышится напряженный вздох. Я улыбаюсь, прикрыв глаза и запрокинув голову к потолку. Ари держит меня уверенно и крепко – привычка к цирковым силовым поддержкам сказывается.
Он отпускает меня сразу же, как мои ноги касаются пола. И отступает. Уж Ари-то точно понимает, что здесь и сейчас сиять должна я. Но это не значит, что он не готов подхватить меня вновь – готов, в любой момент. Что и демонстрирует пару минут спустя, когда меня вновь охватывает бесшабашное желание взлететь.
И тут музыка обрывается – внезапно, без всякого перехода. А я понимаю, что все еще чувствую мужские руки у себя на талии, и лежат они по-собственнически властно. Ари бы так не делал. Дядюшка вообще отказывается видеть во мне женщину, считая малолетней соплячкой, по глупости влезшей во взрослые проблемы.
Глаза на стоящего почти вплотную ко мне мужчину поднимаю с опаской. Впрочем, сердце обрывается сразу, как замечаю лазурную ленту перед носом. Сомнений не осталось – император. Поэтому и глаза я поднимаю с опаской – отчего-то страшно увидеть своего врага так близко. Любой другой убийца радовался бы на моем месте, а у меня все цепенеет внутри.
– Леди Алияса, – явно пытаясь польстить провинциальной девочке в моем лице, произносит император. Он впервые прямо обращается ко мне. И от того, как он управляет своим голосом, какие интонации подбирает, у меня мурашки бегут по телу. Эх, знал бы этот дракон, насколько прав, обращаясь ко мне сейчас, как к благородной даме… – Леди Алияса, я бесконечно рад нашей встрече. Я вами пленен. Надеюсь, вы согласитесь остаться во дворце в качестве моей гостьи. Я был бы счастлив видеть вас подле себя.
Ох ты ж!..
Внутри все окончательно обрывается и замирает. Где-то рядом грязно и зло ругается Ари, наплевав и на обстоятельства, и на общество. Я молчу. Просто смотрю на стоящего напротив мужчину и совершенно по-глупому хлопаю ресницами.
Мне кажется или пару мгновений назад мне предложили стать официальной любовницей нашего монарха?!
Многого я ждала от встречи с императором, но к такому оказалась не готова. И, что прискорбно, отказать я не могу. Юлить, изворачиваться, всячески ускользать от ответа – сколько угодно, но раз и навсегда сказать окончательное «нет» не имею права. Не поймут. Потому что даже гордостью не оправдать глупость. Для девчонки-циркачки место фаворитки – не просто фееричный взлет, это практически сказка, в один миг претворившаяся в жизнь.
А вот для Алиясы Исэ-Рей подобное предложение не просто унизительно, оно оскорбительно. И я рада, что отец не дожил до того момента, когда кто-то ему мог с полным на то основанием заявить, что я недостойна имени, которое он мне дал.
– Ваше величество, Льясе только семнадцать. Ей рано… – Ари бросился на защиту моей чести сразу же, как смог связно излагать свои мысли не только на языке портовых грузчиков и базарных торговок.
– Мне кажется, Аринэл, что вы поздно вспомнили об этом.
Насмешку в голосе императора не заметил бы лишь дурак. На мое интересное положение намекает, гад.
– И все-таки я настаиваю на том, что сейчас ей думать о подобном рано.
В упрямстве моему младшему дядюшке нет равных.
– Может, позволите Алиясе самой ответить? – И черный дракон снова посмотрел на меня. Он стоял по-прежнему слишком близко ко мне, чтобы можно было счесть это расстояние безопасным.
Отвергнуть не могу – такими возможностями не разбрасываются. Попросить отсрочку? Полная глупость. Любая другая на моем месте уже составляла бы партнерский договор, чтобы не дать такому мужчине времени все обдумать и пойти на попятный. Нет, тут надо действовать тоньше…
Я растянула губы в растерянной улыбке. Тут даже играть особо не надо было – я действительно чувствовала себя рыбой, внезапно выброшенной на берег.
– Прошу прощения, милорд… – Титулование, далекое от официального «ваше величество», кокетливый взмах ресниц, легкий румянец на щеках – при всем желании не смогла бы сыграть лучше! – Все это так внезапно… Мне лестно ваше предложение, но я… – Я намеренно мямлила и недоговаривала, а еще словно бы случайно прикрыла чуть выступающий живот. Пусть думают, что мне неловко. Здесь меня никто не знает, а потому никто и не поймает на лжи.