— Ладно. Чай, значит чай.
Тим проводил её в кухню и заварил чай. Порыскав в холодильнике, он достал кусок домашнего пирога с бататом и поставил его перед грабительницей.
Какое-то время они сидели молча. Тим покачивал на руках Робин, пока та не уснула, и теперь ходил, прижимая к себе посапывающую дочку.
— Итак, — нервно протянула грабительница. — Что это было, с кочергой-то?
— Сложно объяснить. Просто я стараюсь быть настороже. По-моему это нормально, когда ты делаешь всё, чтобы защитить дочь, — Тим сел напротив женщины, глядя на неё исподлобья.
— Логично, — женщина собрала вилкой остатки пирога с тарелки. — Только иногда у грабителей есть пистолет. А иногда они быстрые и огромные, и кочергой их не остановить. Обычно люди просто закрывают ребёнка собой, а ты был готов отбиваться в случае чего, — женщина пригубила чай. — Но меня другое удивило. Ты был настроен агрессивно, пока не рассмотрел меня получше. Скажи, ты передумал меня колотить потому что я женщина или?..
Тим напрягся. Грабительница оказалась намного проницательнее, чем ему показалось сначала. Он нервно сглотнул, шмыгнул носом и сказал:
— Принял тебя за кое-кого другого. Твой пол тут не при чём, — он покачал головой. — Но подробнее рассказать не могу.
— Это отрадно слышать, — женщина сделала ещё глоток из своей кружки. — Что хоть кто-то в этой стране не списывает женщин со счетов, — она улыбнулась, перегнулась через стол и потрепала Тима по рыжим волосам. — Но если ты обознался, и этот мнимый враг вызывает у тебя желание махать кочергой, может, стоит обзавестись чем-то посерьёзнее? Или научиться отбиваться чем угодно, включая детский стульчик?
— Ну, я же поставил тебе шишку погремушкой, — неуверенно возразил Тим.
— А что, того, кого ты боишься это остановит? — воровка допила чай и поднялась. — Спасибо за чай и пирог. И что не вызвал полицию. Я могу воспользоваться задней дверью?
— Конечно, — Тим тоже поднялся. — Я провожу.
Слова странной и загадочной воровки остались с ним, когда она перемахнула через ограду и скрылась из вида.
Она была права. Ра’с аль Гула останавливали слова, нацарапанные на оконных рамах и дверных косяках, и его остановило бы прикосновение серебра. Но его подручных — нет. Тени не появлялись, потому что Ра’с аль Гул выжидал. И каждую минуту он мог снова начать действовать.
Робин дальше была в опасности, и Тим должен был уметь защитить её. А ещё лучше избавить её от этого дамоклова меча, который мог обрушиться в любую минуту.
Он должен был начать тренироваться. Вступить в тот же бой, который столько лет до него вели Брюс Уэйн и Эрнест Хемингуэй, и сделать то, что им не удалось.
Тим подогрел в горячей воде молоко для Робин, и покормил дочку, когда та проснулась, каждую секунду думая о том, что может лишиться её в любой момент.
За пару минут до возвращения Брюса домой Тим набрал канзаский номер Кентов и дождался, пока к телефону подойдёт Коннер. Они периодически созванивались за эти несколько месяцев, просто чтобы справиться о делах и настроении друг друга. В этот раз разговор у Тима был о другом.
— Привет, дружище, — раздался в трубке голос Коннера. — Как дела у тебя и твоих девочек?
Тим вздохнул и прикрыл глаза.
— Я решил начать тренировки, чтобы убить его, — тихо сказал он. — Не хочу жить с пониманием, что в мире есть чудовище, убивающее любимых людей моих близких и угрожающее моему ребёнку.
Коннер молчал, словно размышлял о чём-то.
— Хочу остановить его, пока он не пришёл за Робин, — прервал тишину Тим. — Ты со мной?
Коннер снова не ответил, и Тим уже готов был отчаяться. Потом его боевой товарищ прокашлялся.
— Я уже думал об этом. Кроме того, — Кент запнулся, будто переводил дух. — Я не хочу, чтобы смерть Таны была не отомщённой. Понимаю, что месть — не лучшая идея, но не в этом случае, — закончил он сквозь зубы.
С плеч Тима, казалось, рухнула целая гора. Он расслабился и позволил себе слабо улыбнуться.
— Когда начнём? — тихо спросил он. Коннер на другом конце, наверное, закатил глаза, прикидывая, сколько времени праздников он хочет провести с отцом и старшими Кентами.
— Приеду к вам на Новый год. После него и начнём. Уэйн не будет против?
— Думаю, он только обрадуется, — тут же отозвался Тим. И ответил наконец: — А мои девочки прекрасно. Робин, кажется, начала нас различать. По крайней мере, на всех реагирует по-разному.
— Жалко, что меня она сейчас не узнает, — рассмеялся Коннер.
========== Часть 6 ==========
Рождество прошло спокойнее, чем любое другое Рождество из тех, что были в жизни Тима раньше. Альфред приготовил индейку, яблочный пирог и около двух десятков других блюд, кажется, с запасом на несколько недель вперёд. Все обменялись подарками и долго сидели у камина, рассказывая истории — истории войны и истории мирного времени. В основном говорили Альфред и Стефани, изредка подавал голос Тим, пересказывая какую-нибудь фронтовую байку или приключение ещё тех времён, когда он учился в Йеле.
Брюс молчал, задумчиво глядя, как миссис Дрейк играет с дочерью. Он сидел у самого камина в своём кресле и вертел в руках трубку, не решаясь её раскурить. Он так и не произнёс ни слова за тот вечер, только прислушивался. Наверное, он вспоминал что-то — что-то, что не позволяло ему праздновать Рождество раньше. Тиму не хотелось спрашивать об этом сейчас, но он решил обязательно узнать позже.
Тим чувствовал его взгляд и чувствовал его напряжение, но тепло камина и смех дочери, строящая рожи Стефани и Альфред, заботливо накинувший ему на плечи плед, не давали ему зациклиться на чужой тревоге. Он жил в моменте семейного единения, домашнего уюта и праздника, который уже давно был посвящён только подаркам. В конце концов, может, это последние спокойные дни, и ещё долгое, очень долгое время он не сможет так же расслабиться.
Тим уснул, сидя на диване и положив голову Стефани на плечо, убаюканный спетой для Робин колыбельной. Он почти поверил, что в мире существует только этот момент — Рождество, тёмно-оранжевые блики света и любимая женщина бок о бок с ним.
Альфред разбудил его позже и помог подняться наверх. Стефани уже переодела Робин и уложила её спать, и надела пижаму сама. Она ждала его, сидя у зеркала и расчесывая волосы. Когда он вошёл, Стеф обернулась и улыбнулась ему, отложив расчёску на столик. Вид её, освещённой лунным светом из окна, заставил его сердце биться чаще. Одолевавшая его дрёма ушла, и Тим прикрыл за собой дверь, подошёл к Стефани и обнял её, когда она поднялась ему навстречу. Они целовались, как будто снова были там, на войне. Торопливо и страстно, дрожащими пальцами пытаясь справиться с пуговицами на одежде, не в силах друг друга отпустить.
Только сейчас никто не смог бы им помешать.
***
Коннер приехал за день до наступления Нового года. Он выглядел отдохнувшим, но всё равно не таким беззаботным и улыбчивым, как раньше. Смерть Таны сделала с ним то, что война не смогла — заставила сомневаться в собственном оптимизме. Даже когда война уносила жизни миллиардов людей, он постоянно верил в то, что они победят. Что мир будет восстановлен, наступит новый день и убийства закончатся.
Но в смерти жены он не видел надежды. Он не видел ни единой зацепки, за которую можно ухватиться, чтобы помочь себе верить в лучшее. И сейчас, когда он искренне улыбался, катая на руках Робин, глядя, как Тим устраивает пальчиковые представления для дочери, или отвешивая Стефани комплименты, он по-прежнему не мог смириться с потерей.