– Ладно. Ведите. – Хлебников кивнул, позволяя Тамаре пройти вперед.
Широкие коридоры, усеянные предметами искусства. Тут уже встречалось не только творчество Первородного. Вениамин заметил и ранее упомянутого Айвазовского. А также другие произведения живописи, которые не были похожи на те, что он видел в галерее. Встречались также антикварные предметы мебели, скульптуры и прочие шалости декора.
Огромные двери распахнулись. Вениамин очутился в грандиозной комнате, которая напоминала собой белый куб. Здесь находились лишь холсты и краски. Окна закрывали белесые занавески. Это место отличалось от всего остального оформления. Первое, что приходило на ум Вениамину, это слово «скудно». Для него это помещение было удивительным. Ведь он привык к относительной эпатажности художника. А эта комната – по сути его рабочее место. Даже больше. Храм. И оно выглядело нищенски.
Сам Альберт сидел на табурете, облаченный в серый халат, испачканный краской.
– Я вижу удивление на вашем лице. – сказал художник, а затем поднялся на ноги и протянул руку гостю.
– Честно признаться, не ожидал, что ваша мастерская будет лишена и роскоши, и даже красок. Как вы черпаете вдохновение?
Вениамин пожал руку хозяину и начал осматриваться. Он действительно ощущал себя странновато. Возможно, виной тому незаконченные картины. Они выглядели еще более жутко, чем завершенные.
– Все просто. Вдохновение должно быть внутри. А не вовне. Но это неважно… Постараюсь не тратить много вашего времени. Но пообещайте, что не будете перебивать меня.
– Хорошо. Я слушаю.
– Боюсь, что я виноват перед вами. Скорее всего, вы арестуете меня. Но я очень хочу рассказать всё.
Вениамин перестал осматривать помещение, переведя взгляд на Первороднова. Прищурившись, он подошел к одной из табуреток, и уселся на неё. В его мыслях автоматически пролетело воспоминание, что оружие во внутренней кобуре было заряжено, но патрон в патронник не загнан. Также пистолет был поставлен на предохранитель. В случае возможной опасности нельзя было медлить.
Тем не менее перебивать рассказчика Вениамин не стал.
– Посмотрите на мое лицо. Видите эти шрамы? Сейчас они почти не заметны, заросли, да и под морщинами хорошо маскируются. Но когда-то в детстве они были ужасающими. Врачи не могли определить болезнь. Это были рубцы, которые как по тёмному волшебству раскрывались и кровоточили. Иногда просто вытекала сукровица. А порой раны гноились. Одноклассники дразнили меня. Альберт-Мольберт. Было обидно. Особенно, учитывая, что мое лицо и вправду было похоже на холст, по которому стекала краска. Я рос в небогатой семье. У родителей не было денег на качественную диагностику. И я пообещал себе, что когда вырасту, заработаю достаточно денег на операцию. Как видите, моя мечта сбылась. Но раны детства никуда не делись… Однажды, я шел через мост. Была зима. Мороз. Я встретил одного из ребят с класса. Он решил, что будет забавно в очередной раз обидеть убогого. Он толкнул меня. А я не сдержался, толкнул его в ответ. Перила были низкими. Он упал. Проломил головой лёд… Когда прибежал домой, я всё рассказал родителям. Отец долго ругался. Не потому что я убил человека, а потому что честно рассказал об этом. Он строго-настрого наказал мне никому не говорить о случившемся. Я был напуган. Я молчал. Милиция закрыла дело как несчастный случай. А для кого-то это и вовсе было самоубийством. Но я всё помнил. Его вскрик, когда он падал вверх ногами. Красное лицо, наполненное страхом и отчаянием. Я убил его. Пусть и не хотел этого. Он преследует меня до сих пор. Ему даже одиннадцати не было. Я хранил этот секрет больше сорока лет. Догадываетесь, почему я рассказал всё это сейчас?
Художник достал из кармана самодельный конверт. Белоснежная бумага, декоративная.
– Что это? – молвил он.
Альберт протянул конверт следователю. Вениамин принял его и перевернул. На задней стороне была надпись: «Альберту Первороднову».
– Вы не смотрели, что внутри? Конверт не заклеен.
– Нет. Я хотел. Но побоялся… Я думал, что к шестидесяти годам я утратил любой страх. Но этот конверт меня пугает.
Вениамин вспомнил мертвеца, подвешенного на штативе вверх ногами.
– Дмитрий. Тот, кого убили. Вы думаете, убийца сделал из его трупа напоминание для вас?
– Я сразу понял это.
– Значит, там, на мосту вас было не двое?
– Нет. Нас было двое. Ни одного свидетеля вокруг.
– Тогда как маньяк узнал о происшествии?
– Я не знаю. Это меня тревожит сильнее всего.