– Поехали, Хорниева. – вздохнул он.
Погода хмурилась. Пока солнце утекало все глубже за горизонт, тучи обретали суровую черноту. Возле завода уже скопилось несколько полицейских машин. Огромное здание тщетно пряталось за полуразрушенным забором.
Как только машина Хорниевой остановилась, Вениамин немедленно направился в цех. Ржавые ворота были открыты. В центре помещения располагалась новая инсталляция. Смятый автомобиль. Из лобового окна торчало вытянутое тело изуродованной женщины. Ровно, как и охранник в галерее, она была обмотана проволокой и залита гипсом. Руки ее были растянуты в стороны. На лице висела гримаса ужаса.
Базилов был уже здесь. Он подошел к Хлебникову и тут же увидел невероятное отчаяние в его глазах. Парень даже сам испугался. Он никогда не видел такого выражения лица у Вениамина.
– Вень, ты как?
Следователь не ответил. Его взор был прикован к омерзительному произведению извращенного искусства. Кулаки его тряслись, челюсть подергивалась. Мужчину словно парализовало.
Хорниева догнала своего наставника и посмотрела в его побледневшее лицо.
– Вениамин? – проговорила она, махнув ладонью перед его лицом.
Хлебников моргнул и попятился назад, стараясь больше не смотреть в сторону трупа.
– Что происходит? – Хорниева была крайне удивлена поведением Вениамина.
– Оставь его. – произнес Базилов.
Следователь вышел за ворота. Прижавшись спиной к холодной стене, он схватился за голову. Мысли его в одночасье обратились в кровожадных левиафанов. Разум откровенно стал пристанищем для монструозного пожара. Вениамин прикоснулся к безумию, которое не позволяло ему адекватно воспринимать происходящее.
Хорниева возмущенно смотрела в сторону ворот. Она не понимала. В первую их встречу он спокойно подходил к убитому. Хладнокровно осматривал и изучал его. А сейчас он как будто впервые увидел смерть.
– Вася, что с ним?
Базилов нервно выдохнул через ноздри.
– Ты много спрашивала про него, когда пришла к нам. Но ни разу не уточнила насчет его жены.
– Он ведь не женат. Я думала, что в разводе.
– Это так. Он разошёлся. А спустя пару месяцев его бывшая попала в аварию. Врезалась в столб и вылетела через лобовуху. Веня винит в этом себя.
К Базилову подошел коренастый мужичок в форме. Лицо его было сморщено. Уши широко оттопырены. В губах торчала сигарета. В глазах читалась скромная тоска.
– Я так подумал, это нужно сначала показать вам. – тихо прогнусавил он, протянув конверт Базилову.
Хорниева тут же выхватила конверт и взглянула на него. «Вениамину Хлебникову».
– Я передам ему. Пусть он сначала сам прочитает. – проговорила девушка, сжимая окровавленный конверт в руке.
– Не могу даже представить, что он чувствует. – Базилов опустил взгляд и засунул руки в карманы.
Вениамин пытался прийти в себя. Но даже ноги его не слушались. Они стали настолько ватными, что он машинально опустился на корточки. Опираясь о стену, он старался не упасть в грязную лужу. Свободной рукой он достал пачку и вынул из нее сигарету, жадно закусывая фильтр зубами. Открыв зажигалку, он замер. Большая капля стукнулась прямо о кончик сигареты. Вениамин осмотрел её и тут же перевел взгляд в небо. Тучи стали совсем тяжелыми. Начался дождь.
Хлебников убрал сигарету с зажигалкой и закрыл глаза. Холодный ветер заставлял его вздрагивать. Но он продолжал подставлять лицо дождю. Невыносимая боль была атакована методичными ударами капель. Они лишь слегка заглушали страдания. Сердце нервно долбилось в грудную клетку. Подобно израненному зверю, пытающемуся сломать сдерживающие прутья.
Артист нанес сильный удар прямо туда, куда целился. В этом и заключалась его насмешка.
Шрамы навсегда
Лицо женщины разбито тремя ударами тяжелым продолговатым предметом. Расколотая челюсть свисала так, словно готовилась окончательно оторваться. Некогда прекрасный острый носик зверски вдолблен вглубь черепа. На лбу красовалась потемневшая впадина, сочащаяся кровью.
Одежда не тронута. За исключением торчащей из груди арматуры. Как в предыдущем случае, грудная клетка проткнута насквозь. Убийца вонзил прут прямо в сердце.
И снова гипс и проволока. Правая ладонь раскрыта. Пальцы тянулись в сторону. Как у балерины. На левой же руке вытягивался лишь указательный. Телескопический штатив, на котором висело тело, закреплялся у потолка в голом кузове. Машина старая, мятая, ржавая. Словно со свалки.
Определение возраста жертвы представлялось занятием сложным. От двадцати до сорока лет. Но это лишь на первый взгляд из-за увечий. Криминалисты справятся с этим лучше, когда тело увезут в морг.