После монолога Первороднова Вениамина одолело отчаяние. И дело даже не в том, что он попался в ловушку убийцы. В глубине души Хлебников понимал Альберта, хоть и не поддерживал.
– Я уже говорил, что ты больной? – удручённо произнёс Вениамин. – Тебя это всё не оправдывает. Ты отнимаешь жизни людей, а потому достоин лишь наказания.
Вениамин прокашлялся. Теперь его одолела обида. За то, что не сдержал своё слово перед дочерью и подвёл свою стажёрку. Ему оставалось лишь достойно принять смерть.
– Люди тебя не поддержат. Разве что такие же психи, как ты. Ты не спасешь мир, ты его только губишь.
Первороднов улыбнулся, запихнул конверт в кофту мертвеца. Затем он подошёл вплотную к пленнику и положил ладонь на его голову. Вениамин оскалился, стараясь сдерживать свои стоны. Психопаты любят причинять боль другим, а наслаждение приносит именно реакция жертвы. Вениамин не желал доставлять удовольствие Первороднову. Это придавало ему сил в терпении. В свою очередь Альберт крепко сжал волосы Вениамина и с силой задрал его лицо кверху.
– Не пытайся задеть моё самолюбие. Я же сказал, что мне плевать, что подумают люди, и кем они меня будут считать. Я свою работу сделал. Я доволен. А теперь вернёмся к разбору полётов. – Первороднов резко отпустил Вениамина. – Ты рассказал всё верно, но есть пара неточностей. Во-первых, ты подумал, что я обратил внимание на тебя лишь после того, как ты взялся за дело. Забавно, но когда бы я успел подготовиться за такой короткий срок? Нет, я заранее знал, что именно ты будешь заниматься следствием. Знаешь почему? Ты – лучший. Такое дело могли доверить только тебе. Задумайся над этим.
– Тоже мне комплимент… А «во-вторых»?
– А во-вторых, ты сказал, что меня посетило раздвоение личности после того, как погиб Степан. Ты не прав. Моё, как ты назвал, альтер-эго сопровождало меня всю мою жизнь. Именно Артист поддерживал меня в детстве. Именно он шепнул мне толкнуть того хулигана посильнее. Пусть я и не мог слышать. И к зрелости я не просто сдружился со своей второй Личностью мы буквально стали одним целым. Не смотря на то, что «стоим у руля» поочерёдно. Я – неделимая часть себя! Только так можно достичь успеха в этом мире, будучи убогим и психически неполноценным изгоем. Принять себя. И того, кто делит с тобой тело.
– Ты просто кусок дерьма. – выпалил Вениамин. – Думаешь, что творишь искусство, учишь чему-то, но ты просто не способен на что-то действительно полезное для общества. Ты озлоблен на мир и мечтаешь видеть его в огне. Вот и всё.
Первороднов укоризненно покачал головой.
– Зря ты так, Вениамин. Я же с тобой по-хорошему.
– По-хорошему сотворишь очередной «шедевр»? Ну, валяй, чудовище! Надоело слушать твои бредни.
– Нет. – Первороднов отошел к висящему трупу
– Что «нет»?
– Я не буду убивать тебя, Вениамин. Свою композицию я уже закончил. А ты – живое воплощение моего истинного зрителя. Человек, прошедший через всю эту боль. Именно ты донесёшь миру мой замысел. Пусть, и не понимаешь этого. Помнишь, я говорил в галерее, что мы с тобой похожи?.. Прощай. Больше мы никогда не встретимся.
Первороднов надел шляпу и отправился в сторону коридоров лабиринта. С усмешкой он скрылся во мраке. Вениамин остался наедине с самим собой. Связанный, страдающий от головной боли, но выживший. Впрочем, радости это принесло ему немного. Встреча с Артистом повлияла на него. Сидя в темноте, он осознавал, что Первороднов в чём-то был прав. Люди не ценят свою жизнь, как следовало бы, пока не столкнуться с истинными страданиями. Об этом напоминают шрамы. Шрамы на сердце – остаются навсегда.