Эпилог
Вениамин сидел в участке. Длинный коридор был переполнен полицейскими, которые то и дело сновали вперёд-назад. Некоторые пытались поговорить с Вениамином, но он явно отмахивался от них.
– Ну хули вы тут встали? Отъебитесь от человека. Пиздуйте работать уже. – Шеф разогнал толпу неравнодушных и сел рядом с Вениамином. – Ты меня пиздец как на очко подсадил. Я просто в ахуе, Вень.
Хлебников никак не отреагировал.
– Вень, может тебе домой лучше? Поймаем мы этого старого хуесоса. Давай-ка сегодня на выходной.
– Я хочу узнать, что с Тамарой. – проговорил Вениамин.
– Ну, с ней всё заебись. Благодаря тебе. Ты теперь типа герой. Но, это самое, ну его нахуй! Давай, больше без геройств, ладно?
Шеф посмотрел на следователя и решил оставить его. Хлебников продолжил ждать. Спустя какое-то время дверь допросной распахнулась, оттуда вышла Тамара. Вид у неё был не менее удручённый. Вениамин поднялся со стула и выдавил из себя:
– Как вы?
Тамара поморщилась.
– Лучше не спрашивать.
– Извините за допрос. Я знаю, что вы не имеете никакого отношения к деятельности своего отца. Но моё руководство любит работать по протоколу.
Тамара двинулась к выходу. Вениамин начал провожать ее.
– Ничего страшного. Я хоть узнала о нём что-то новое. Например, что у него было раздвоение. Кошмар… Столько лет его знаю, но не догадалась. Это позор.
– Он учился скрывать это всю жизнь. Вы никак не могли узнать.
– Могла.
– Но как?
– Теперь я понимаю. Ещё давно заметила, как он иногда часами смотрел на свои картины. И этот взгляд, словно хотел в них что-то разгадать. А я не обращала внимания. Для меня он всегда был человеком странным. Но кто мог подумать, что настолько.
– Так вот как он общался со своей второй личностью? Через картины отправлял самому себе сообщение в живописи, зная, что никто не догадается…
– Мне уже всё равно. Этот монстр сбежал и, скорее всего, покинул страну. Я продам галерею и усадьбу. И постараюсь забыть о нём. И вам того же советую. Подохнет раньше, чем вы его поймаете. И стоит на него тратить средства?
– Вы правы, но мы всё равно продолжим искать его. Это наш долг.
– Дело ваше.
Тамара вышла на улицу. Хлебников вышел вслед за ней. Бодрый ветер позволил обоим ощутить прохладу и свежесть надвигающихся холодов.
– Берегите дочь. И не вините себя за то, что случилось.
Татьяна посмотрела на Вениамина с некоторым укором.
– Вы хотели сказать эти слова самому себе, верно?
Вениамин виновато потупил взгляд.
– Прощайте. – Тамара быстро зашагала в сторону автомобильной стоянки.
Хлебников так и не поднял голову, чтобы проводить её взглядом. Он понимал, что видел ее в последний раз. По крайней мере, так хотели они оба.
Хлебников, машинально сгорбился, рассевшись на ступенях и не стесняясь запачкать штаны. За его спиной скоро возникла Хорниева.
– Вениамин.
– М?
– Ты не представляешь, какое великое у меня желание наградить тебя пощёчиной.
– За что? За то, что Шеф дал мне выходной, а тебе нет?
– Ох, когда ты шутишь в плохом настроении, это выглядит скверно.
– Справедливо.
Хорниева вздохнула и облокотилась о перила. Отведя взгляд в сторону, она выдержала паузу и продолжила диалог.
– Я немного подслушала вас с Тамарой. И, мне кажется, она права. Ты не можешь простить себя за то, что случилось с бывшей женой. Это заметно. Ты изменился после трупа на заводе. Но ты должен понять, что Артист просто хочет твоих страданий. В том, что случилось, нет твоей вины.
Вениамин эмоционально взорвался.
– Нет моей вины? Нет, блять, моей вины?! Откуда ты знаешь, что нет моей вины? Знаешь что? Первороднов сказал, что мы с ним похожи. Сейчас я понял, что он имел в виду. Он рассказал мне свою историю, выговорился. Теперь я выговорюсь тебе. Сама виновата, так что теперь слушай. Спустя пару дней после развода парни позвали меня на пьянку. Я отнекивался, не хотел, но они чуть ли не силой меня затащили. Сказали, что нужно развеяться. Ну, я и напился. И начал звонить… Она была за рулём. Я прекрасно слышал, но продолжал давить. Кричал, оскорблял, обвинял. Вывел её из себя. Она не справилась с управлением. Ба-бах! Её телефон ещё работал. Как и гарнитура. Я чётко слышал сиплый скованный стон. Её последний вздох. Словно, сама Смерть сдавливает её горло. Я допустил это. Я убил её! Понимаешь?