Выбрать главу

Он выходит на тихую улицу. Ковальский выбрасывает окурок и закрывает окно. Магазины закрыты. Только из «Ригби» через открытую дверь на тротуар падает свет. Пес Мартина лежит в дверях и слегка похрапывает.

Глава восемнадцатая

РАГМЕНТЫ ПОДСЛУШАННЫХ РАЗГОВОРОВ

1

Фред Блауманн на занятии по креативному письму: Напишите мне диалог, обыкновенный повседневный разговор. Все знают, что три четверти времени мы болтаем чепуху, за которой скрывается незримый процесс интенсивной коммуникации. Включите память, скопируйте разговоры, в мозгу есть своя магнитофонная пленка. Зафиксируйте, запишите. Потом отредактируйте. Повторы, наложение шаблонов, Хемингуэй, лаконизм выражения, точность. Никогда не начинайте с «Привет», никогда не заканчивайте восклицательным знаком. Никогда!

Магнитофонная пленка, — сказал Фред Блауманн. — Воспроизведите мне ее. Попробуйте услышать эхо пустой комнаты на магнитофонной пленке. Разговор двух людей в квартире, который вы подслушали. Незамысловатый диалог, свидетелем которого стал полицейский. Отзвуки голосов в спальне, общение под рокот автомобиля, беседу двоих под треп людей в ресторане. Прислушайтесь, не анализируйте, будьте подслушивающими.

2

Г.: Landlord сказал, что он не вернет мне залог.

И.: Какой?

Г.: Четыре сотни.

И.: Четыре сотни?

Г.: Ага.

И.: Пусть только попробует, старый жмот. Должен вернуть.

Г.: Не вернет. Пожарные вломились, все разнесли, дверь разнесли — всё. Я сам виноват, оставил газовый вентиль открытым.

И.: Ты же сказал, что он неисправен.

Г.: Ну, да.

И.: Тогда должен вернуть.

Г.: Не хочет.

И.: Он должен.

Г.: Он сказал, что знает таких типов, как я, и что он меня еще достанет.

Смех.

И.: Ну так сам достань его, в суде.

Г.: Ты спятила?

И.: Ты оплатил счет за дверь. Он не заменил предохранители на газовом вентиле. Подай на него в суд.

Г.: Ты спятила?

И.: Как его зовут?

Г.: Landlord, какое может быть имя у арендодателя?

И.: А этот перец, с которым ты тусуешься?

Г.: Какой перец?

И.: Этот, корпулентный, раскатывает везде.

Г.: Гамбо.

И.: Чем он занимается, что делает?

Г.: На данном этапе занимается производством и продажей любовных порошков.

И.: Мне не нравится.

Г.: Порошки?

И.: Он. Он мне не нравится. Я видела его в суде.

Г.: Его где только ни увидишь. Даже на кладбище.

И.: Держись от него подальше.

Г.: Что ты говоришь?

И.: Я сказала только, держись от него подальше.

Г.: Тебя же тоже можно каждый день увидеть в суде.

И.: И от меня можешь держаться подальше.

Молчание.

Г.: Это что сейчас?

И.: Иди, давай. Я устала.

Г.: Нет, что-то другое.

И.: Конечно, другое. Питер будет звонить.

Г.: Ясно.

И.: Ничего тебе не ясно. Иди, давай.

Так, Фред? Или как-то по-другому? Так записывается пленка памяти, никак иначе.

3

Она начала разговаривать с восклицательными знаками. Иронично улыбаясь, но с восклицательными знаками. Фред был бы недоволен. Восклицательный знак разрушает фразу, ломает ритм. Восклицание начинается с вопроса:

Ты больше не бегаешь?

Я езжу на велосипеде.

Это не одно и то же!

Все вдруг стало по-другому. Близился час ее отъезда, целыми днями она была занята, по вечерам ждала звонка Питера. Питер в Нью-Йорке обустраивал квартиру. Подготовительный период близился к завершению, квартира уже была оклеена новыми обоями.

4

Ваш взгляд на Америку!

Чей?

Ваш, всесторонний! Вы сталкиваетесь с интересными явлениями, а затем делаете обобщающие выводы. Армрестлинг! Воскресные проповедники! Гарлем!

Ты мое совершенно особое обобщение.

О чем мы с тобой сейчас говорим?

О тебе. И обо мне.

Ни о чем, мы с тобой говорим ни о чем.

Им бы следовало поговорить совсем о другом. О том, что неотвратимо приближалось. О чем-то, что возникло в то мгновение, когда они стали друг другу по-настоящему близки. Прощание всегда начинается тогда, когда замыкается круг движения навстречу. В этот момент fortunae rota, колесо фортуны перемещается, ангелы его укатывают, крутятся колеса, жарким майским вечером ноги давят на педали. Навстречу прощанию. О нем ни слова. Все слова о чем-то другом.

5

О велосипеде. О беге.

Больше Грегор Градник не бегал, никогда. Он перепахивал груды материалов об анатомии меланхолии, буравил в них проходы, отверстия, чувствуя себя чернорабочим на шахте Блауманна. По вечерам катался на знаменитом велосипеде. На ее, на их с Питером велосипеде. Он был на нем третьим. Книгой Питера Даймонда он больше не пользовался. Его раздражала фотография автора. Как только он начинал следовать его замысловатым маршрутам, его урбанистическим, историческим и этнографическим комментариям, то всегда терялся. О велосипеде они с ней никогда не говорили. Велосипед был священен и обожаем. И он его немилосердно эксплуатировал. С удовольствием. Жаркими майскими вечерами гонял по пахучим черным кварталам, каменным кладбищам, среди потоков машин, по длинным аллеям вдоль белых заборов деревянных особняков, по мягкой сеяной траве вдоль каналов. Лежал рядом с велосипедом, смотрел на чужие звезды, звезды южного неба, слушал гул великой реки.