― Может, вам показать бумажку? ― Она улыбнулась, выставив кончик языка между рядами белых зубов. ― Не имеете ли вы, случаем, желания ознакомиться с моим свидетельством о браке? Как видите, я умею разговаривать по-разному, в зависимости от того, кто передо мной. А с ищейкой могу обменяться парой ласковых пулек.
― Мне не нравится слово «ищейка».
― Ему не нравится, ― сказала она неизвестно кому.
― Как вы считаете, что мне от вас нужно?
― Денег. Или вы из тех, от кого откупаются бабками?
― А это идея. В следующий раз попрошу и того и другого. А сейчас я хочу знать, что здесь делала Люси Чэмпион. И если вы не собираетесь спрятать свою пушку, защелкните хотя бы предохранитель.
Она стояла все в той же напряженной позе, вцепившись в револьвер, как новичок в виндсерфинге в свою палку. Один мускульный спазм, и мне конец.
― Парень трусит. ― Ее губы презрительно покривились, но она нажала большим пальцем на предохранитель. ― Так что там с Люси Чэмпион? Я не знаю никакой Люси Чэмпион.
― Она приходила сюда днем. Молодая негритянка.
― А, она. У доктора много пациентов.
― А многих из них убивают?
― Занятный вопрос. Однако заметьте, я не смеюсь.
― Люси тоже. Ей сегодня перерезали горло.
Она попыталась сохранить невозмутимость, но ее заколотила дрожь. Теперь она еще больше походила на неопытного серфингиста, несущегося на доске по волнам.
― Значит, она мертва, ― упавшим голосом сказала она.
― Да.
Ее глаза закрылись, и она пошатнулась. Я сделал один большой шаг, выхватил из повисшей руки револьвер и извлек барабан. В гнезде не было патрона.
― Вы знали Люси, миссис Беннинг?
Вопрос вывел ее из транса. Она открыла глаза, опять непроницаемые, как синяя глазурь.
― Она лечилась у мужа. Естественно, он будет поражен. Кстати, револьвер принадлежит ему.
Она надела маску благопристойности и взяла соответствующий тон.
Я бросил револьвер на стол, оставив барабан у себя.
― И скелет в чулане тоже принадлежит ему?
― Я не понимаю, о чем вы.
― Пусть так. Однако вы прекрасно поняли, о чем я, когда услышали, что Люси Чэмпион мертва.
Ее рука поднялась ко лбу, мертвенно белая под черными, как вороново крыло, волосами.
― Я тяжело переношу смерть, особенно тех, кого я знала.
― И близко вы ее знали?
― Я же сказала, она лечилась у мужа. Я видела ее несколько раз.
― Почему нет ее карточки?
― Какой карточки?
― В картотеке пациентов.
― Понятия не имею. Вы хотите продержать меня здесь всю ночь? Предупреждаю, с минуты на минуту вернется муж.
― Как давно вы женаты, миссис Беннинг?
― Вас это не касается. А теперь убирайтесь, или я в самом деле позову полицию.
В ее голосе не было уверенности. Мое сообщение о смерти Люси лишило ее силы. Она походила на сомнамбулу, силящуюся стряхнуть сон.
― Давайте, зовите.
Она посмотрела на меня с неприкрытым отвращением.
― М-м-м. ― Звук был низкий, утробный. ― Делайте что хотите. Любую мерзость, любую гадость. Только уйдите с моих глаз.
Ее поднятые бюстгальтером груди сияли сквозь тонкую ткань халата, как холодные трепещущие луны. Я обошел ее сторонкой и выскользнул на улицу.
Глава 11
Дорога раскручивалась под моими фарами, как лента пишущей машинки. Она бежала через каменный массив, отделявший Белла-Вэлли от океана, то прижимаясь к стенам отвесных каньонов, то извиваясь по склонам пиков, терявшихся во тьме. После сорока долгих горных миль она наконец ухнула вниз, к побережью. Над морем тяжело вставала луна.
Я свернул к Арройо-Бич, и через пять минут по обочинам замелькали огни. Мотели, заправочные станции, конторы по продаже недвижимости, гриль-бары расцвечивали черноту ночи неоном реклам.
Я подрулил к колонке заправочной станции. Пока мне заливали бак, я поинтересовался у заправщика, есть ли у него платный телефон. Это был согнутый старикан в сером комбинезоне и черном кожаном фартуке, который выглядел и благоухал так, как будто всю жизнь мылся бензином. Он указал промасленным пальцем на будочку, из которой появился сам.
Местный телефонный справочник, представлявший собой тоненькую тетрадочку, был прикреплен цепочкой к настенному телефону.
Миссис Чарльз Синглтон занимала там почетное место. Она проживала по адресу: Аламеда-Топанга, 1411, и номер ее телефона совпадал с номером дома. Отдельные телефоны были в привратницкой, в комнате шофера, в домике садовника и в буфетной.
Когда заправщик принес мне сдачу, я спросил его, где находится Аламеда-Топанга.
― Кого ищешь, приятель?
― Да, в общем-то, никого. Я осматриваю достопримечательности.
― Нашел время смотреть достопримечательности. ― Он оглядел меня с головы до ног. ― У них там ночной патруль, а ты на ихнего не больно смахиваешь.
― Я интересуюсь недвижимостью. Говорят, это хороший район.
― Хороший ― не то слово, приятель. С тех пор как они там построили отель и туда поперли толстосумы из Малибу, этой земле цены нет. Сам бы мечтал заиметь клочочек. А ведь чуть не заимел. Перед войной, если б моя хозяйка разрешила мне вынуть денежки из чулка, я бы мог отхватить пять акров за бесценок. Сейчас бы сидел и в потолок поплевывал, да она говорит, побереги деньги. Мертвое, говорит, место, все богатеи убрались с концами. ― Его смех был горьким и судорожным, как кашель.
― Да, не повезло, ― сказал я. ― Так где Аламеда?
Он махнул в сторону темных предгорий, казавшихся ему землей обетованной. Я свернул в указанном направлении и выехал в предместье. Между пригородными коттеджами и загородными особняками лежали пустые ничейные поля, закиданные мусором.
Я въехал в эвкалиптовую аллею. Она шла вдоль загороженной площадки для игры в поло и пересекала гольфовую дорожку. Вокруг здания клуба, светившегося в отдалении, сгрудились машины, и оттуда доносилась музыка.
Дорога взбиралась по холмам, как по гигантским пологим ступеням. Взгляд привлекали то сооружения из стекла и алюминия, сверкавшие как хирургическое оборудование в больничном свете луны, то венецианские дворцы, то виллы Лазурного берега, то испанские замки, то греческие, версальские или китайские сады. Здесь было много зелени, но ни одной человеческой души. Возможно, воздух этого горного района ценился так дорого, что не каждый удостаивался им дышать. Это был земной рай, где деньги насаждали растительность на собственности. Люди без денег и собственности сюда не вписывались.
За каменными столбами с поделенной надвое цифрой 1411 маячил дом в тюдоровском стиле с темными решетчатыми окнами. Ворота были открыты. За ними, словно в почетном карауле, застыли тисы. Широкая подъездная аллея осталась позади, и вилла открылась мне во всем своем белоснежном великолепии.
Я вылез из машины и дернул старомодный звонок. За тяжелой филенчатой дверью послышались тихие неуверенные шаги. В замке повернулся ключ, и выглянула молодая женщина с мягкими каштановыми волосами, затенявшими ей лицо.
― Что вам угодно, сэр? ― Голос у нее был тоже тихий и неуверенный.
― Я могу повидать миссис Синглтон?
Я протянул ей свою визитную карточку. Она повернулась в профиль к свету: мягкий подбородок, мягкий пухлый рот, прямой нос. Глаза по-прежнему оставались в тени, но я понял, что она очень молода.
― Детектив, ― проговорила она. ― Вы из агентства? Миссис Синглтон уже отдыхает. Она не совсем здорова.
― У меня собственное агентство.
― Понимаю. Вы по поводу Чарли... мистера Синглтона?
― Значит, он еще не нашелся.
― Нет, не нашелся.
― Я могу навести на след.
― Правда? Вы догадываетесь, где он?
― Пока нет. Я только сегодня наткнулся на... это дело. Я даже не знаю обстоятельств исчезновения. И не отменено ли вознаграждение.