Он не был человеком действия в отличие от катастрофически деятельного Джеймсона. Не был он и солдатом или исследователем. В том, что он почти один отправился в горы Матопо, чтобы заключить мир с непокорными матабеле, во многом повинен случай. Это был мужественный поступок, и он великолепно себя показал, но, по правде сказать, то же самое сделал отец Престедж, четырьмя месяцами ранее встретившись с другой группой вождей матабеле. Матабеле находились тогда в безвыходном положении и не имели лидера. Обещанная неуязвимость от винтовочных пуль оказалась иллюзорной. Продолжая оставаться враждебным племенем, они могли бы стать серьезной помехой, скрываясь со своими копьями в неприступных горах, но были обречены на поражение. Для прославленных индаба важным оказалось впечатление, которое произвела на них личность Родса. Матабеле знали о нем только понаслышке. Нет сомнений, что после тех встреч они смотрели на него чуть ли не с тем же благоговейным страхом, что и на своих царей. Африканским политикам, из которых теперь делают кумиров, было бы полезно помнить, сколь, непостоянны эти чувства у их соплеменников.
Родс был финансистом. Очень молодым он нажил огромное состояние в те времена, когда и другие сколачивали не меньший капитал. Но таких, кто заработал миллионы нагрудниках Кимберли, было не много, и они были не удачливыми старателями, а рачительными бизнесменами. Главный талант Родса проявился на рынке, в комбинациях купли-продажи, в монополиях и займах, в обмане акционеров, в поддержании высокой стоимости Земельной компании, когда она не приносила никаких дивидендов, в использовании при продаже и покупке конфиденциальной информации, в создании, распространении и поддержании такой легенды о себе, которая успокаивала фондовую биржу. И деньги не были для него ни конечной целью, ни тем, что позволяет наслаждаться жизнью, или даже средством к достижению личной власти; они были сутью его мечта.
Есть связь между безбрачием и «видением», обоим состояниям, как в низшем его проявлении — Гитлер, — так и в высшем, присуща созерцательность. Родс жил где-то посередине между этими двумя мирами. Только бездетные планируют завести потомство. Родительские пары слишком сосредоточены на сиюминутном.
Есть и привлекательная сторона в характере Родса, стоит вспомнить его экспериментальные фермы, вкус, который он проявлял при выборе домов для житья, его уважение к верованиям туземцев. Система стипендий, которую он учредил в Оксфорде, выделив на это соответствующий фонд, стала образцом для подражания в других странах, которые столь убеждены в непогрешимости собственного «образа жизни», что верят: узнав их получше, их нельзя не полюбить. Примечательно, что его стипендии предназначались для американцев, выходцев из колоний и немцев. Романоязычные страны исключались. Поскольку он был одержим детской, по сути, мечтой. Его первое завещание, составленное, когда ему еще особо нечего было завещать, предусматривало создание тайного общества, призванного утверждать превосходство англосаксонской раеы. Он как недоразвитый школьник, испытывал презрение к даго[249], ко всей средиземноморско-романской культуре. Он совершенно сознательно намеревался спровоцировать войну с португальцами, и только лорд Солсбери остановил его. В своих фантастических мечтах он видел единое мировое государство англичан, немцев и североамериканцев. Но самые важные его компаньоны и в Южной Америке, и в Европе были почти исключительно евреи. Об этом, что так часто не замечается, собственно, и говорится в «Стихах Господу» Беллока. Не существовало объяснимой причины, почему евреям нельзя было наживать состояние на разработке залежей алмазов и золота так же, как не евреям, или почему они не имели права применять силу для защиты своего бизнеса. Но весь абсурд состоял в том, что, отстаивая их интересы, Родс, как идиот, вопил об англосаксонском расизме.
Джеймсон, который покоится рядом с ним, запомнился лишь тем, что вел себя, как слон в посудной лавке. Это был неумный, не отличавшийся особой порядочностью, хотя и довольно приятный авантюрист, пользовавшийся поначалу популярностью, как врач, поддерживавший рабочих алмазных рудников и отказавшийся распространить на них карантин во время эпидемии. Лобенгула особенно любил его и его морфий. Он был не мечтатель, а преданный пес Родса и, как Родс, холостяк.