— Не расскажу. Эффекта не будет, — Десятая хихикнула. — Кстати, а где первый мастер, где Ангк?
— Занимается какими-то делами, — Первый чуть нахмурился. — Он тут, на территории Таможни, сидит у начальства.
— Гингк в одиночку сумеет удержать связку? — с сомнением спросила Девятая.
— Заверил, что сумеет, — пожал плечами Первый. — Так, всё. Разговоры заканчиваем. Готовность.
Действительно, они уже подходили к нужному месту, к тому самому блоку. Дракон уже топтался рядом, и, кажется, выглядел растерянным.
— Что-то не так, уважаемый? — поинтересовался Первый, подходя поближе.
— Не понимаю, — пробормотал Гингк. — Агорх сказал, что меня высылают домой. Только он выглядел при этом как-то странно.
— Агорх? — уточнил Первый.
— Да. Он был какой-то не такой. Не такой, как всегда, — уточнил дракон. — А потом он вызвал Ангка, и стал орать на него тоже. Обзывал бездельником, хотя Ангк больше меня работает, говорил, что тот не выстроил дополнительные схемы… Я очень удивлен, признаться.
— Не хотите переводиться? — спросил Первый.
— Конечно, не хочу. Тут интересно, и работа меня вполне устраивает.
— Какой срок перевода?
— Пять дней, — убитым голосом ответил дракон. — Велел собирать вещи.
— Ничего пока что собирать не нужно, — твердо ответил Первый. Второй согласно кивнул. — Сейчас мы забросим команду, и пойдем разбираться с вашим переводом. На всякий случай: если что-то пойдет не так, то управление рабочей группой берет на себя Девятая… и Седьмой. Если мы не вернемся, в ближайшие два часа вы, Гингк, в любом случае будете сидеть в кабинете вашего начальника в сопровождении заместителя руководителя кластера. Вы поняли?
Дракон ошарашено кивнул.
— Вот и славно, — Первый улыбнулся. — Активируйте связку. Время дорого.
— Вот даже как, — пробормотала Берта, пряча блокнот в сумку. — Вот тебя куда потянуло. Да, Ит, не умеешь ты жить спокойно… хотя кого я лечу? Чем я сама лучше?
И оба ордера, и приказ уже лежали в папке в той же сумке.
Индульгенция.
Право на свободу.
Свободу — от всего.
От всех обязательств, от ставшего в последние годы тяжким слова «должна», от спешного утреннего кофе, от дороги до института, от обязательных выходных, от каждодневных забот… Она устала? Устала от того, к чему люди обычно стремятся, и, получив, охладевают ко всему прочему?
И вообще, если вдуматься, если вот так взять, присесть (она и присела, на самый краешек стула), и подумать — плохо ли это было? Нет. О, нет. Это вовсе не было плохо, эти годы, кажется, стали самыми счастливыми в ее жизни, а еще у нее выросли прекрасные дочки, самые лучшие на свете девочки, и в ее жизни стало на две огромных любви больше, но…
Но сейчас словно бы просыпалась от долгого сна она сама.
Она — такая, какой была прежде, она — настоящая.
— И еще момент, — прошептала Берта. — Еще один маленький момент. Если бы я перестала быть собой, они никогда не смогли бы меня уважать. И теперь я снова — должна. Должна быть тем человеком, про которого Даша и Вера скажут с гордостью «вот это моя мама». Не курица, не тряпка, не придаток к плите, не черновик, не набросок, не поломойка, не черти кто. Вот это я теперь — должна. И кто же виноват, — она хитро усмехнулось, — что это частично совпадает с моими собственными желаниями?
4
Театр абсурда
— Вить, не надо. Пока что не надо. Подумай сам, что папа скажет?
— Чей конкретно папа? И какой из них? Твой, мой или твой старший?
— Все три.
— Если все три, Верусь, то можно сразу одалживать у мясников из магазина плаху и топор. Поверь, мы не ошибемся. Да, конечно, первые двадцать секунд будут не самыми приятными…
— Витя!
— …потому что, по словам Романыча, голова отдельно живет примерно столько, зато потом нам уже ничего не будет страшно.
Вера поймала его за вихор на макушке и дернула. Довольно сильно.
— Проверяешь на прочность? — хмыкнул тот. — Логично. Ну и как? Держится пока что?
— Держится, — проворчала Вера. — Слушай, а если сказать про привилегии, то… может быть, согласятся?