И толпа как-то сразу кончилась, и Ит увидел, как они бегут навстречу — Даша с Верой впереди, Берта следом. Ит тоже уронил сумку, не разобрав, на кого, и кинулся вперед — к дочке.
…И с каждым шагом он ощутил, что Дананг с его вечным дождем и болью остаются там, на летном поле, в воздухе, во мгле, а сейчас, теперь, вот уже очень скоро — всё будет иначе. Совсем иначе. Будет Новый год, елка, пироги; и тепло, и гирлянда скоро замерцает в полутемной комнате, и кот придет погреться на колени, и самое главное, самое…
— Папка, как же я скучала! — выпалила Даша, повисая у Ита на шее.
— Я тоже очень, очень скучал, зайчик, — бормотал Ит, гладя дочь по волосам. — Три месяца всего, а ты так выросла…
— Мама сказала, что джинсы новые нужны, да… Пап, я первое место заняла на союзе, представляешь? — Даша чуть отстранилась, Ит поймал ее взгляд — удивление удаче, и та сила, молодая, рьяная, которая, как ему казалось, давно уже отступила от него самого. — За тот рассказ!
— Который про палочки на обоях?
— Ага!
— Какая ты у меня умница, — похвалил Ит, вставая. Всё это время он сидел на корточках… впрочем, в этом уже не было необходимости. Одиннадцатый год, она ведь уже большая… привычки, привычки…
— Привет, родной, — Берта подошла, и он обнял ее, и Скрипач тоже обнял, и они с минуту стояли втроем, пока Фэб и Кир обнимались с девчонками. — Мы скучали…
— И мы скучали, — отозвался Скрипач. — Бертик, ребят пустим?
Он, конечно, имел в виду вторую маленькую квартиру и Гела, Олле и Зарзи.
— Пустим, в чем вопрос. Только пускай они сами за бельем зайдут.
— Зайдут, конечно, — Ит тихонько поцеловал Берту в ухо, ощутив запах знакомых духов, и она в шутку погрозила ему пальцем. — Что с работой?
— Дома расскажу…
Дома.
Это, конечно, очень хорошо, что вот так. Что дома. Что он есть, этот дом, и что в нем порой до боли и слёз хорошо, и что это так важно, и так прекрасно…
Вот только — ветер.
Тот самый ветер, он уже где-то неподалеку. Просыпается, расправляет крылья. Взлетит и позовет, и не удержишься. Сам знаешь, что не удержишься, но пока гонишь от себя само воспоминание об этом ветре, потому что еще не время.
Ветру — пока не время.
А время Новому году, семье, девчонкам, Дашиной победе и Вериной выставке, время этому несносному черному коту, который любит играть в охоту посреди ночи, время обычной и, скажем так, очень неплохой жизни. Время елке, подаркам, шампанскому, огонькам гирлянды, тазикам салатов, мандаринам, магазинам, суете, праздничным платьям и домашним майкам, потому что ни Фэба, ни Кира без особой нужды в парадную одежду не засунешь; время запаху лаванды, ванили и грецких орехов; а еще они обязательно будут вырезать из фольги снежинки и звездочки и клеить их на окна. Время — этому всему, и ничему другому.
И время — забвению.
Может, оно и к лучшему…
Октябрь — декабрь, 2015 г.
Москва