— Наверное, в лесу, — отозвалась Бонни, разворачивая карту. — Ана, что мы там придумали?
— Или вон тот отель, или можно отъехать в лес, — Ана возникла рядом с Бонни, и указала на две точки на карте. — Что, Аквист, надоело?
— Не то слово.
— Понимаю. Терпи. В общем, два варианта, и… Бакли! Внимание! Тормози, это полисы.
К слову сказать, полисы на Раворе-7 вели себя весьма специфически. Во-первых, служить брали только мужчин, ни женщины, ни гермо полисом стать не могли. Во-вторых, как казалось тому же Фадану, полисов словно специально подбирали для этой работы: они даже внешне были чем-то похожи. Высокие, рослые, зачастую толстые, они имели практически одинаковые лица и почти идентичные выражения на этих лицах. Под длинным козырьком полисовской кепки обычно находилась морда, исполненная брезгливости и презрения ко всему окружающему пространству. Казалось, еще секунда — и полис, не выдержав, плюнет тебе в глаз.
Полисы существовали пешие и дорожные. Пешие таскались по городам и поселкам парами, либо же тройкам, а вот дорожные за городом всегда ездили вчетвером. Машины у них были довольно большие, и, по слухам, быстрые — догнать старенький пикап Бакли такой машине не составило бы никакого труда. Но это были полисы, работавшие на межгородских трассах. В городах транспортные полисы катались по трое на маленьких юрких машинках, способных заехать при надобности в любой переулок или двор.
Особого внимания заслуживала форма, в которую полисы одевались. Форма эта, не лишенная даже некоторого изящества, шилась из мягкой плотной ткани болотного оттенка, и состояла из штанов с множеством карманов, и рубашки с длинными рукавами, в которой тоже карманов находилось — хоть отбавляй. Так же у формы имелся многофункциональный кожаный пояс, на который специальными карабинами крепилось следующее — баллон с плаксивым газом, ярко-красного цвета, погоняло из твердой резины с удобной ребристой рукояткой, наручи трёх размеров (женские, гермо, мужские), и (мечта всех без исключения детишек) большой серебряный свисток, от звука которого можно было оглохнуть, особенно если полис внезапно засвистит рядом.
На голове полисы носили кепки, причем не простые, а тоже функциональные. Справа — наушник рации, спрятанной в кармане рубашки; посредине — табличка с номером участка; слева — пачечка тонких бланков-нарушалок и короткий карандаш для записи.
И вот всё это богатство и роскошь, позвякивая наручами и помахивая снятыми с поясов погонялами, в количестве трёх полисов сейчас направлялось к остановившемуся пикапу Бакли. Четвертый полис остался в машине, видимо, на всякий случай.
— Аквист, быстро лег, — распорядился Фадан шепотом. — Черт!.. Рыбец!..
— А я вот говорил, — проворчал Аквист. Он проворно лег на носилки, и Шини с Бонни спешно закрыли его покрывалом.
— Молчи, — прошептала Бонни.
— Угу…
— Говорить буду я, — Бакли выпрямился. — Не в первый раз. Сидите со скорбными рожами, и молчите в тряпочку.
— Ладно, — шепнул в ответ Фадан.
— Всё, тихо.
Подойдя к пикапу, полисы остановились. Один из них ткнул пальцем в Бакли, и жестом приказал — вылезай, мол. Бакли тут же покорно вылез, раболепно согнулся, и, вытаскивая из-за пазухи документы, поспешил навстречу полисам.
— Что они там делают? — шепотом спросила Бонни.
— Бумаги смотрят, — беззвучно ответил Фадан. По счастью, Бакли не заглушил мотор, и они могли разговаривать. — Не дай Триединый, полезут внутрь.
— А они полезут, — Шеф в этот раз решил остаться невидимым. — Так, быстро сделали нужные лица. Быстро! Они идут сюда!..
Действительно, один из полисов остался снаружи — он и Бакли стояли у дороги, листая документы, а двое других полисов решительно направились к пикапу. Один из них стукнул своим погонялом по двери и велел:
— Открывайте, выходите.
Пришлось послушаться. Фадан вылез из пикапа первым, следом за ним на землю ступила Бонни. Шини вылез последним, уронив при этом себе под ноги пластмассовую бутылку с водой.
— Ой, простите, — забормотал он, поднимая бутылку. — Можно обратно поставить?
— Валяй, — разрешил полис. Шини буквально на секунду скрылся в кабине, и тут же вылез обратно. Уже без бутылки.
— Так… — полис, прищурившись, смотрел на компанию. — Откуда едем? Чего такие невеселые?