— Да, действительно, — согласилась Ана. — Этот вариант не пройдет. А жаль. Перспективно.
— Как это — личины? — с интересом спросил Аквист.
— Такая техника, её часто используют агенты, — принялась объяснять Ана. — Ты, находясь рядом с кем-то, снимаешь характеристики и образ этого кого-то. Обычно это делается в ускоренном режиме. А потом ты проецируешь этот получившийся образ на себя так, что окружающие видят не твой облик, а тот, который в проекции. Очень действенный метод, когда надо быстро прикинуться кем-то. Еще существуют метаморфозы, но…
— Вот не надо, — оборвал ее Шеф.
— Почему не надо? — не понял Шини.
— Потому что для того, чтобы сделать из агента метаморфа, этому агенту нужно сначала подсадить клетки того существа, в которое он потом будет превращаться. И задать этим клеткам программу. И еще кучу всего сделать, — объяснил Шеф. — Это калечащий агента метод, и я его категорический противник!
— Превращаться? — с тихим восторгом спросил Шини. — По-настоящему?
— Да, — неприязненно ответил Шеф. — Превращаться по-настоящему.
— В кого?
— Например, в существо другой расы. Но тебе это не светит, Шини, так что не спрашивай больше. Пойди лучше, помоги Бакли и Бонни готовить ужин.
— Ну вот, опять, — проворчал Шини, вставая. — На самом интересном месте.
— Ничего, ничего, всему своё время, — строго ответила Ана.
— Правда, помоги им, пожалуйста, — попросил Фадан. — Так хочется поесть хорошей вкусной каши, а не бурды, в которую ее превратит Бонни.
Ночевали на улице, благо, что Шенадор был уже совсем рядом, и ночь оказалась очень теплая. После холода Аюхтеппэ все поняли, что тепла им очень и очень не хватает, и сейчас блаженствовали: разложили одеяла, сунули под головы дорожные сумки, и с комфортом улеглись кто где.
— Какие звезды красивые, — мечтательно произнесла Бонни, глядя в небо. — Прямо как глазки ангелов или маленьких деток. Сияют, подмигивают…
— А ты хочешь детей, Бонни? — поинтересовался как бы невзначай Фадан.
— Ну… — Бонни, кажется, растерялась. — Вообще-то я хорошо отношусь к детям, но… наверное хочу, но… не теперь, конечно.
— А когда хочешь? — спросил Аквист.
— Эммм… после свадьбы, наверное, — будь на полянке чуть посветлее, все бы увидели, что Бонни сейчас покраснела аж до корней волос. — Не понимаю, к чему эти вопросы?
— Вопросы важные, — рядом с Фаданом возникла слабо светящаяся фигурка Шефа. — Фадан правильно сделал, что тебя про это спросил. Наверное, надо объяснить.
— Ну, валяй, — Бакли перевернулся со спины на грудь. — Так при чем тут дети?
— В Официальной Службе запрещено работать не семейным, — спокойно ответил Шеф. — Если хочешь работать, заведи семью и детей. Таково правило.
— Но почему? — в голосе Фадана зазвучало огорчение. Что греха таить, он-то как раз детей не любил, и обзаводиться ими совершенно не хотел. — И потом, это что, надо сразу?
— Нет, не сразу, — успокоил его Шеф. — После того, как закончите обучение.
— И через сколько? — требовательно спросил Фадан.
— Лет через двадцать. Или двадцать пять, — пожал плечами Шеф.
Фадан почувствовал, что у него словно гора с плеч свалилась — для него слова «двадцать пять лет» были сейчас равны слову «никогда».
— И все-таки, почему так положено? — поинтересовался Бакли. — Кому они нужны, эти дети?
— Лояльность, — пожал плечами Шеф. — Доказательство лояльности.
— Немного странно, — Аквист задумался. Лег поудобнее, подсунул под голову сползшую куда-то вбок сумку. — Не совсем понял.
— Я потом объясню, — пообещал Шеф. — В общем, хорошо, что Бонни не против. Тем более что дети довольно быстро вырастают, смею заверить.
— Отец говорил, что это чужие дети быстро вырастают, — проворчал Бакли. — Да… не светит мне быть врачом в этой самой службе.
— Почему это? — не понял Шеф.
— Потому что я никому на фиг не сдался, и детей со мной никто делать не будет, — врач отвернулся. — Кому такой урод нужен.
— А с чего ты взял, что ты урод? — еще больше удивился Шеф.
— Мама сказала, — едва слышно произнес Бакли. — Ладно. Как есть, так и есть. Поживем — увидим.
— Вот это верно, — одобрил Шеф. — Все. Доброй ночи, команда. Завтра начинаем действовать.
С действиями, однако, все с самого утра пошло наперекосяк.
Сначала Шини, к всеобщему удивлению, умудрился сжечь утреннюю кашу. Ну, не то, чтобы совсем сжечь, но каша изрядно подгорела. Потом Аквист заявил, что у него разболелась раненное плечо, и, как оказалось, не соврал — видимо, вчера он потянул как-то руку, и в суматохе не обратили на это внимания. А еще получасом позже выяснилось, что верный пикап решил изменить своим правилам, и категорически отказывается заводиться.