Обучающие программы пока что себя не обнаруживали, только Шеф упрямо торчал рядом с Фаданом и давал советы, о которых Фадан особо не просил.
— Разверни карту, — приказал Шеф после двух часов тряски по проселкам. — Ага. Угу. Отлично. Так, теперь пятнадцать километров прямо, а на развилке взять влево.
— Зачем? — мрачно спросил Фадан.
— На карте есть населенный пункт. Видишь?
— Допустим, вижу, — осторожно ответил Фадан.
— Вам нужно будет хотя бы на двое-трое суток затаиться, переждать. Это место отлично подходит. От него в стороны идут три дороги, а рядом находится река. Если что, погоню будет проще сбить со следа.
— А зачем нам… ой! ждать три дня? — спросила Бонни. Машина снова подпрыгнула на кочке. Шини жадными глазами впился в вырез блузочки, но как раз в этот момент Бонни отвернулась.
— Нужно долечить травмы, нужно обеспечить второй транспорт, нужно подготовить команду к дальнейшим действиями, — принялся перечислять Шеф.
— Ага. И понять, что мы вообще дальше должны делать, — хмыкнул Фадан раздраженно. — Я вот до сих пор этого не понял.
— Я тоже, — невозмутимо ответил Шеф.
— Чего? — опешил Фадан.
— Того. Я тоже не знаю. Но это неважно сейчас.
— А что тогда важно? — полюбопытствовал Аквист.
— Остаться в живых, — серьезно ответил Шеф. — Это первоочередная задача.
Шини скорчил недовольную рожу, но от комментария воздержался.
Деревня, в которую они прибыли, в лучшие свои времена насчитывала два десятка домов, но сейчас жилыми оказались лишь два из них. В первом обреталась одинокая бабка, древняя и ворчливая, а во втором коротали свой век два стареньких гермо, на удивление приветливых и незлобивых.
— Совершенно нормальная ситуация, — вполголоса объяснял невидимый Сеп. — Бакли, такая сохранность для вашей расы как раз является нормой. Механизм старения у гермо, средних, несколько другой — у вас не накапливаются в таком количестве мутации, но при этом завершается цикл деления клеток. Понимаешь?
— Ни хрена не понимаю, Остроухий тебя раздери, — ворчал Бакли. — Какой цикл?
— Любая клетка обновляется, ты читал об этом?
— Чего-то было.
— Господь, помоги мне справиться с этим идиотом. Клетка делится не бесконечно. Так понятно?
— Типа того.
— У молодых клетки обновляются. У старых уже нет. Это и есть прекращение цикла деления. Дошло?
— Ну… не знаю… — протянул Бакли. — То есть когда мы становимся старыми…
— Вы становитесь старыми из-за того, что прекращается это обновление. А есть еще мутации.
— Это что за хрень?
— Это как ошибки, которые накапливаются в клетке. Ну… — Сеп замялся. — Двигатель в твоей машине может засориться?
— Может, — кивнул обрадованный Бакли. В двигателях он разбирался неплохо.
— Вот это примерно так же. Мутации — это мусор, который с возрастом засоряет клетку. Но у гермо, у средних, клетка почти не мутирует. А вот делиться перестает.
— Понятно. В общем, из-за того, что у нас этой мути нет, мы веселые. А бабки вредные из-за…
— Из-за деменции они вредные, — рявкнул Сеп. — Потом расскажу, что это такое.
— Не знаю никакой деменции, — рассердился Бакли. — От старости они вредные!
— О, боже…
Переговоры, как и следовало ожидать, поручили вести Бонни. Фадан её страховал, но Стерва потребовала, чтобы говорила именно Бонни. И результат переговоров получился более чем удачным. Гермо, посовещавшись предварительно с бабкой, отвели их в неожиданно хороший и вполне крепкий дом, в котором (о, чудо!) даже было электричество. За небольшую сумму денег компания вскоре стала счастливой обладательницей вкусной домашней еды: лепешек, крупы и чудесного свежего лхуса, который, как позже выяснилось, выращивала бабка.
— Ночуйте на здоровье, туристы, — улыбаясь, сказал старенький гермо, распахивая перед ними дверь. — Можете с утречка рыбца пойти половить. Рыбец у нас тут отменный, куда там Шенадору. А супа с него наварить можно… уй, вкусный!