— Ну правда, пап? — Даша присела перед ним на корточки. — Ну скажи!
— А что случилось?
— Вить, расскажи папе, — потребовала Даша.
— Ит, ну папа с работы шел и котят нашел в помойке, — Витька опустил голову. — Они так плакали… пищали… маленькие совсем были… мама с папой их отнесли к ветеринару… а он сказал, что они… ну, он их усыпил. Сказал, что жить они не могут. Потому что долго без мамы были. Сказал, что это гмуманно…
— Гуманно, — автоматически поправил Ит. Витька согласно кивнул.
— Да, так сказал. А я потом думаю — куда котята после смерти деваются? Мама ходит в церковь и говорит, что люди после смерти попадают в рай. А котята?
Ит задумался. Прикусил губу.
— Наверное, тоже в рай, — сказал он осторожно.
— Ну ты же священник! И врач! Почему ты-то не знаешь? — рассердился Витька. — А еще взрослый…
— Вить, так никто на самом деле не знает, — вздохнул Ит. — Но я думаю, что в рай. А куда же еще? Вот тебе самому как кажется? В рай или нет?
— В рай, — решительно заявил Витька. Даша с Верой тут же согласно кивнули. — Они же маленькие. И ничего плохого никому не сделали. Так?
— Я с тобой согласен, — серьезно ответил Ит. — И вообще, я считаю, что в рай попадает много больше разумных и неразумных, чем можно подумать…
Да, именно так. Но это не отменяет бессилия и отчаяния, которые сейчас в глазах у Витьки. Котята… а люди? рауф? когни? нэгаши? И ты, ты сам, давно уже взрослый и немолодой врач, прорываясь под шквальным огнем на отчаянный вопль чьей-то брони и обнаруживая, что сделать ничего уже нельзя — ты сам разве не чувствуешь то же самое, что сейчас ощущает мальчик, стоящий перед тобой? Отчаяние — и страстное, необъяснимое желание… чтобы тот, кому ты помочь уже не сумеешь, попал туда, где ему хорошо. Кем бы он ни был…
— Пап, а ты можешь молитву прочитать? — попросила Даша.
— Ит, прочти, прочти, — тут же начала вторить ей Вера. — Только хорошую!
— Они все хорошие, — твердо сказал Ит, вставая. — Прочту. Она коротенькая. Давайте встанем, ладно?
Дети тут же встали.
— А куда нужно повернуться? — спросила Вера.
— Это неважно, потому что Бог — он везде, — ответил Ит. — Малыш, мы же говорили. Ты позабыла?
— Нет, я помню, — Вера по-матерински тряхнула головой. — Читай.
— Ладно. Именем небесного Отца нашего, хранителя земли, вод, народов и бессловесных тварей, я отпускаю котят…
— Трёх. Серого, рыжего и в пятнышках, — подсказал Витька.
— Трёх котят, серого, рыжего и в пятнышках, в царство вечного покоя и счастья. Пусть дорога их будет легкой, и пусть всё у них будет хорошо.
— И мама у них пусть тоже будет, — подсказала Даша.
— И пусть у них будет мама, — закончил Ит.
— Спасибо, — Витька поднял глаза и улыбнулся — впервые за время разговора. — Вот теперь я верю, что они туда попадут.
— Обязательно попадут, — заверил Ит. — Бегите играть. И, Даша, скажи маме, чтобы они с рыжим забрали из прачечной вещи. Третий день тетка ходит и ворчит. Не забудешь?
— Не забуду, — пообещала Даша. Тоже улыбнулась. — Папка, ты хороший.
— Ты тоже ничего, — согласился Ит. Щелкнул Дашу по носу, потрепал Веру по кудрявой голове и протянул Витьке руку — тот тут же её пожал. — Всё, идите. Через два часа приду. Главу допишу и тут же приду. Ага?
— Ага, — согласились дети хором.
Когда дверь в номер закрылась, Ит с минуту посидел, прикрыв глаза, потом открыл — от улыбки не осталось и следа. Если бы кто-то видел его в этот момент, он бы удивился, наверное, потому что сейчас у Ита на лице было странное выражение. Смесь горчайшей горечи и какого-то только ему ведомого раскаяния. И лишь он сам знал, в чем раскаивается и перед кем.