– Только попробуй сунься!
– Ладно уж, Гена, – сказала Вострухина. – Давай я тебя поцелую.
Короче говоря, нацеловались мы с этой Вострухиной до офонарения.
А на другой день она раззвонила по всей школе, что мы с Петькой в нее влюблены. Дескать, вчера играли в бутылочку, выпадало все время на Люську, а мы только с ней целовались.
Мы подкараулили Вострухину после уроков.
– Вострухина! – сказали мы. – Ты че треплешься?
Вострухина сделала круглые глаза и, прямо как графиня какая-нибудь, поинтересовалась, что это мы имеем в виду.
– Ну, что мы с тобой целовались, – сказал Петька.
– А вы не целовались, да? – нахально спросила Вострухина.
– Так это в каком смысле… Это чтобы игру не испортить.
– А я вас заставляла, да? – спросила Вострухина.
Вот елки!.. Ну, была бы маленькая – надавали бы, и весь разговор. А то стоит – дылда рыжая, ресницами хлопает.
– Ты, Вострухина, дурой-то не прикидывайся! – сказали мы.
Тут Вострухина обиделась:
– Сами вы дураки! Может, я вас выручала. Чтобы вы перед Люськой зря не толклись, как два обормота. Может, мне вас жалко было.
Петька задумался.
– Интересно!.. Значит, ты, Вострухина, с нами из жалости целовалась? Только из одной жалости?
Вострухина изобразила что-то неопределенное: одновременно ковырнула ботинком асфальт, вздернула брови и повела плечом.
– А с кем же ты не только из жалости? – приставал Петька.
Вострухина выставила подбородок и отрезала:
– Да уж не с тобой!
– Ах, вот как! – гордо сказал Петька. – Ну, я пошел. Гуд бай. Желаю всего хорошего. И счастья в личной жизни.
И он ушел. А мы остались.
– Как же это все-таки, Вострухина? – помолчав, спросил я. – Выходит, ты с Петькой не хотела целоваться, а сама целовалась. Не очень-то, знаешь, получается…
– А ты! – сказала Вострухина. – Ты!.. – Развернулась так, что косы просвистели, и пошла.
– Вострухина! – закричал я. – Ну че ты психуешь, честное слово!.. Уж нельзя сказать… Погоди, нам же в одну сторону!.. Давай портфель – понесу.
Последняя дверь
Когда уж очень сильно захотелось есть и ноги от холода покрылись мелкими пупырышками, Мотька забился в угол между домом и оградой и тихо, чтобы никто не слышал, заплакал.
– Эгей! – раздалось вдруг над его головой. – Ты чего ревешь, цветок жизни?
Мотька отнял кулаки от глаз и прямо перед собой увидел синие лыжные штаны. Потом он обнаружил над штанами клетчатую рубаху и, подняв глаза еще выше, – лохматую рыжую голову в старой соломенной шляпе. Голова покачивалась из стороны в сторону и смешно подмигивала круглым зеленым глазом.
– У-у-у… – снова затянул Мотька.
– Эй, брось, – сказал рыжий дядька и, присев возле Мотьки на корточки, взял его за плечи. – Говори, в чем дело?
– Квю-юч потевяв! – громче заплакал Мотька.
Дядька свистнул и убежденно сказал:
– Зря.
Мотька, почувствовав, что его жалеют, заревел совсем громко.
– Что ж мне с тобой делать, а? – спросил дядька, прислоняясь к ограде и ловко бросая в рот папироску. – Завязал ведь я.
Он покурил маленько, потом взял Мотьку за руку и сказал:
– Ну, пошли. Показывай.
Они поднялись на четвертый этаж.
– Где мать-то? – по дороге спрашивал дядька.
– На ваботе.
– Угу… а отец?
– Отец нас бвосил, – заученно ответил Мотька.
– Ха! Это кто же тебе сказал?
– Тетя Квава.
– Голову надо оторвать твоей тете Клаве! – сердито сказал дядька. – Ну, про это ты ей лучше не говори. Ладно?
На площадке дядька опустился перед дверью на одно колено, достал из кармана какую-то блестящую штучку и осторожно поковырял ею в замке. Что-то тихо щелкнуло, и дверь открылась.
– Ну, входи, – сказал дядька, распрямляясь.
Когда Мотька переступил порог, он тихо окликнул его:
– Эй, а ты не боишься один-то?
– А кого? – обернулся Мотька.
– Ну… жуликов, например?..
– Каких жу-ви-ков? – спросил Мотька, старательно выговаривая незнакомое слово.
– М-да… – протянул дядька, сдвигая на затылок шляпу. – Ну, иди. Иди-иди. Дверь закрой!
Мотька не видел, как дядька сбежал по лестнице, не видел, как, остановившись в подъезде, он бросил в мусорный ящик свою блестящую штучку.
Мотька прошел через всю комнату и обеими руками толкнул дверь на балкон. Он просунул нос между металлическими балконными прутьями и посмотрел вниз. Рыжий дядька, ставший теперь очень коротеньким, решительно размахивая руками пересекал улицу…
Воспитательный момент
Вовка неохотно ел борщ. Мама сказала: