И вот теперь ей оставалось лишь сложить последние вещи в дорожную сумку и уехать. Вернуться в Лос-Анджелес, к суете и жизни, от которой она уже успела отвыкнуть.
С тяжелым сердцем она отвернулась от окна и посмотрела на свою сумку. На душе Кэмми скребли кошки. Вчера, уже переступив через порог дома Тая, она отчаянно боролась с собой. Боролась с желанием кинуться вслед за ним и на коленях молить о прощении. Она мечтала о каком-то внезапном озарении, о чудесном повороте событий, который мог спасти её. Но все было против нее. Фортуна окончательно повернулась к ней спиной.
Будь фортуна женщиной, я не влипла бы в такую историю…
Кэмми с грустью обвела взглядом уютную комнату. «Гусиный приют» славился номерами с огромными кроватями, мягкими перинами и с обоями, украшенными крохотными, необыкновенно изящными розочками. И еще, конечно — антикварной мебелью.
Кэмми, несмотря на это, провела здесь бессонную ночь. Она без конца ворочалась и, как ни старалась, так и не смогла отогнать прочь мучительные мысли. Что ж, она сама была во всем виновата.
А теперь настала пора уезжать.
Почему-то даже тело её болело и ныло. Переступая на негнущихся ногах, Кэмми с трудом натянула джинсы, затем облачилась в белую блузку. Посмотрелась в зеркало, и ужаснулась, увидев серое измученное лицо.
Что же мне теперь делать? — в отчаянии подумала она. — Как жить дальше?
В дверь постучали. От неожиданности Кэмми вздрогнула и обернулась. Сердце радостно забилось.
Тай!
Подскочив к двери, она поспешно нажала на ручку и… замерла, потрясенная. На пороге стоял Самуэль Стовалл.
— Похоже, ты ожидала увидеть кого-то другого, — бесстрастно заметил он.
— Д-да, — призналась Кэмми.
— Ну что, может, пригласишь меня зайти? Мы ведь с тобой соседи. — Он кивком указал на коридор. — Я всего через два номера от тебя остановился.
— Очень за вас рада, — сухо промолвила Кэмми.
— Брось, Камилла, не горячись, — примирительно произнес он. — Я понимаю, Тай и в тебе разочаровался, не только во мне. В противном случае, ты бы провела ночь не здесь.
— Разочаровался? — горько усмехнулась Кэмми. — Очень мягко сказано!
Но Сэм пропустил её реплику мимо ушей. Протиснувшись мимо неё в номер, он сказал:
— Я тут кое-что придумал. Если мы с тобой объединимся, то вполне возможно, что в конечном итоге нам удастся праздновать успех.
— Нет! — вскричала Кэмми. — Нет, нет и ещё раз — нет! Ни за что! И вообще — не говорите мне больше про Тая. Я жалею, что вообще согласилась вас выслушать ещё в Лос-Анджелесе. И сюда я зря приехала. Только все испортила!
Кэмми почувствовала, как глаза её предательски увлажнились.
— Только не закатывай истерику! — предупредил Сэм. — Игра ещё не проиграна.
— Если бы! — с горечью промолвила Кэмми. — После вчерашнего Тай даже слышать про нас не захочет.
Сэм посмотрел на неё с нескрываемым любопытством.
— Ты меня удивляешь, Камилла, — сказал он. — Вот уж, признаться, не ожидал, что ты возьмешь часть вины на себя.
— Да, я во многом виновата, — со вздохом ответила она.
— Успокойся, Камилла, все обойдется. — В голосе Сэма прозвучали отеческие нотки. — Таю нужно время, чтобы успокоиться и все это обмозговать. Сценарий сейчас у него. Держу пари, что он его прочитает.
— Вы просто не представляете, насколько он огорчен, — возразила Кэмми. — Он был совершенно убит горем. Ведь его все предали! — С каждым словом она чувствовала, как острый нож поворачивается в её сердце. — И он никогда не поверит, что эта проклятая роль в «Ущелье разбитых сердец» была мне вовсе не так и нужна. — Она всхлипнула. — Я бы и сама не поверила, окажись я на его месте.
— И тем не менее, в конечном итоге он одумается, — заверил её Сэм. — Помяни мое слово.
— В каком смысле — одумается? — спросила Кэмми.
— Вернется домой. Согласится сняться в главной роли. Не может же он вечно торчать в этой глухомани. Тут же волки воют! Я сам слышал. А вся тряска эта ему только на пользу пойдет. Он поймет, что ты ни в чем не виновата.
— Вы ничего не понимаете!
— Нет, Камилла, это ничего не понимаешь, — терпеливо сказал Сэм. — Тай любит тебя, это и слепому видно. Пусть перебесится. Дай ему время поостыть. А потом он сам кинется тебя разыскивать.
— Господи, что за ерунду вы несете!
— Я просто смотрю правде в глаза.
— Что ж, — с расстановкой промолвила Кэмми, — тогда ему придется разыскивать меня уже в Лос-Анджелесе, поскольку я еду именно туда. Причем — немедленно.
— Нет, Камилла, тебе нельзя уезжать!
— Пф! — фыркнула Кэмми. — Кто, интересно, меня остановит?
— Мне нужна твоя помощь! — К изумлению Кэмми, в голосе Сэма появились просительные нотки. — Кто знает, может, он уже успел прочитать сценарий. И, как профессионал, конечно же понял, насколько это здорово. Камилла…
Кэмми отвернулась и принялась решительно складывать вещи в сумку.
— Любишь ты моего сына или нет? — спросил тогда Сэм, решив сменить тактику.
— Я его люблю с открытыми глазами, — ответила Кэмми. — И достаточно уважаю, чтобы на него не давить.
— О черт! — Сэм в отчаянии всплеснул руками. — Тогда позволь задать тебе такой вопрос. По-твоему, он здесь счастлив? По душе ему затворнический образ жизни?
— Можете спросить его об этом сами.
— Но я тебя спрашиваю!
Кэмми метнула на него ледяной взгляд и, ни слова не говоря, застегнула «молнию» на дорожной сумке.
— Ну хорошо, — махнул рукой Сэм. — Я понимаю, Камилла, что ты меня терпеть не можешь. Но ведь в глубине души ты понимаешь или должна понимать, что, по большому счету, я прав. Тайлер любит тебя, и ты его любишь. Ты не имеешь права похоронить такую любовь. Для вас обоих она слишком много значит. И сейчас все зависит только от тебя, потому что гордость не позволит Тайлеру сделать первый шаг к примирению. Так сделай же его сама, Камилла. Причем сегодня же, а лучше даже сейчас. Пока не поздно…
— Не могу.
— Ты должна себя заставить, — сказал Сэм. — В противном случае, будешь потом всю жизнь себя винить.
Кэмми не хотела его слушать, однако не могла отрицать, что Сэм в чем-то прав. Тем более что было в его словах нечто её насторожившее. Как будто она уже слышала их раньше. Как бы там ни было, но два часа и дюжину чашек кофе спустя Кэмми остановила свой арендованный автомобиль напротив дома Тая и, выйдя из него, решительно зашагала по дорожке.
Во рту её пересохло, сердце гулко стучало. Господи, а вдруг Тая не окажется дома? А вдруг он не захочет с ней разговаривать? Может, даже дверь не откроет….
Набравшись храбрости, она постучала. Не прошло и нескольких секунд, как дверь распахнулась. От неожиданности Кэмми попятилась.
Тай стоял на пороге, лицо его было холодно, взгляд отчужден.
— Я… не могла уехать, не поговорив с тобой, — запинаясь, пробормотала Кэмми. — Я понимаю, что виновата перед тобой, и оправданий мне нет. Но я люблю тебя! Всем сердцем люблю. Мне в жизни ничего и никого больше не надо. Пожалуйста, Тай, не прогоняй меня! О, Тай, родной мой, единственный, если бы знал, как я тебя люблю!
Съежившись, Кэмми напряженно ждала ответа. Все сейчас зависело только от Тая. Ее прекрасные изумрудно-аквамариновые глаза затуманились от слез. И вдруг, потупившись, она заметила, что в правой руке Тай держит сценарий.
— Ты прочитал… — начала она.
— Да, — сказал он, не дав ей договорить.
Кэмми затаила дыхание. Да и что тут было говорить? Сценарий он прочел. Она ждала вердикта, словно подзащитная в судебном зале.
— Мой отец прав. Сильная вещь.
Тай говорил таким тоном, будто все это давным-давно ему опротивело, и Кэмми не винила его за это. Кивнув на сценарий, она твердо сказала:
— Поверь, я вовсе не из-за него сюда приехала.
— Да, ты уже это говорила, — согласился Тай.
— Могу я… войти? — робко спросила Кэмми.
После некоторого колебания Тай отступил, и Кэмми вступила в гостиную, знакомую до боли. Остановившись перед камином, она сказала: