Джесси продолжал:
— Это Лайла мне сказала, что ты, скорей всего, тут. Сдается мне, я этой женщине не очень-то по нраву, Деревня.
— Ты маску не снимал, нет?
— Чего?
— При моей жене. Когда с ней говорил, маска была на тебе, нет?
— Была, черт дери, была. Уж понятное дело.
— Тогда ладно.
Джесси отхлебнул из своей фляжки:
— Декану приспичило нас повидать.
— Нас?
Джесси кивнул.
— А на кой?
Джесси пожал плечами.
— Когда?
— Да с полчаса назад.
— Вот черт, — произнес Лютер. — Ты что, не мог раньше прийти?
— Сначала я зашел к тебе домой.
Лютер поставил кий:
— У нас что, неприятности?
— Не-а. Ничего такого. Он нас просто хочет увидеть.
— На черта?
— Я ж тебе говорю, не знаю, — ответил Джесси.
— Откуда ты тогда знаешь, что ничего такого? — спросил Лютер, когда они уже выходили на улицу.
Джесси глянул на него, завязывая маску на затылке:
— Туже корсет, подруга. Держи форс.
— Пусть задница твоя держит.
— Сказано — сделано, негритос, — заметил Джесси, покачав перед ним своим обширным задом.
И они рванули по пустынной улице.
— Присаживайтесь туточки, рядом со мной, — произнес Декан Бросциус, когда они вошли в клуб «Владыка». — Вот прямо сюда, ребятки. Не тушуйтесь.
С широченной улыбкой, в белом костюме поверх белой рубашки, в красном галстуке того же цвета, что и его бархатная шляпа, он сидел за круглым столиком в задней части зала, возле сцены. Едва они вошли, Декан призывно замахал им через весь тускло освещенный клуб, и Дымарь мгновенно запер за ними дверь, щелкнув замком. Лютер почувствовал, как щелчок отдается дрожанием где-то у него в кадыке. Раньше он бывал в этом клубе только в вечерние часы, когда здесь обслуживали посетителей, и пустые кабинки, обитые светло-коричневой кожей, на фоне красных стен казались при свете дня более невинными, зато более зловещими.
Лютер занял кресло слева от него, а Джесси уселся в кресло справа, и тогда Декан налил им по высокому стакану марочного канадского вискаря, еще довоенного, двинул к ним эти самые стаканы по столу и промолвил:
— Мальчишечки мои. Как жизнь?
— Просто отлично, сэр, — ответил Джесси.
Лютер выдавил из себя:
— Очень хорошо, сэр. Спасибо, что спросили.
Никакой маски, в отличие от Дымаря и Франта, Декан не носил, и улыбка у него так и сверкала, широкая и белозубая.
— Ну что ж, это просто музыка для моих ушей, честное слово. — Он дотянулся до них через стол и похлопал каждого по плечу. — Денежки зашибаете, а? Хе-хе-хе. Ну что ж. Любите это дело, а? Зашибать зелененькие?
— Мы стараемся, сэр, — произнес Джесси.
— «Стараетесь» — чертовски слабо сказано. Не стараетесь, а делаете, вот что я вижу. Вы у меня самые-самые лучшие сборщики.
— Спасибо, сэр. Правда, в последнее время приходится туговато из-за этой заразы. Много народу болеет, сэр, у них сейчас нет настроения делать ставки.
Декан отмахнулся:
— Людишки всегда болеют, обычная история, что тут поделаешь. Верно я говорю? Они болеют, а иногда те, кого они любят, умирают, не правда ли? Благослови нас, Отец Небесный, это же просто надрывает сердце — лицезреть столько страданий. Все ходят по улице в масках, похоронщикам не хватает гробов. О господи. В такие времена, понятно, всякие ставки побоку. Все это откладываешь на потом да знай себе молишься, чтобы прошли несчастья. А когда пройдут, то что? Когда пройдут, тогда ты и вернешься к ставочкам. Уж конечно, черт побери. Но, — он наставил на них палец, — не раньше. Услышу ли я «аминь», братья мои?
— Аминь, — вымолвил Джесси, приподнял маску, пропихнул под нее стакан и мигом всосал его содержимое.
— Аминь, — отозвался Лютер и чуть-чуть отпил из своего.
— Черт побери, мальчик, — проговорил Декан. — Эту штуку надо пить, а не оглаживать ее, как девицу.
Джесси рассмеялся и положил ногу на ногу, постепенно осваиваясь.
— Точно, сэр, — согласился Лютер и опрокинул в себя все.
Декан снова наполнил им стаканы, и Лютер сообразил, что Франт и Дымарь уже стоят позади них, в каком-то шаге, хотя он понятия не имел, когда это они успели подобраться.
Декан сделал долгий, медленный глоток из стакана, выдохнул: «А-а-а-а» — и вытер губы. Потом сложил ладони и перегнулся через стол.
— Джесси.
— Да, сэр?
— Кларенс Джессап Болтун. — Это у него прозвучало как песенка.
— Он самый, сэр.
Декан снова ухмыльнулся, еще шире, чем прежде.
— Позволь мне кое о чем тебя спросить, Джесси. Какой у тебя в жизни был самый памятный момент?