— Чему обязаны? — поинтересовалась она.
— К Старейшинам, — кратко объяснил он.
— Всё они что-то замышляют и затевают, Эйден, разве не так? И какое же у тебя место в их замыслах?
Он чуть наклонился к ней:
— Только мать зовет меня Эйденом.
Она отстранилась:
— Так я для тебя теперь как мать, так, что ли?
— Не совсем. Хотя из тебя бы вышла неплохая мамочка.
— Подумайте, какой пай-мальчик, воды не замутит.
— Тебя замутил.
Глаза у нее на мгновение вспыхнули. Светлые глаза цвета базилика.
— Тебе надо бы сходить покаяться.
— Не нужно мне каяться, ни в чем и ни перед кем. Иди сама.
— Почему я?
Он пожал плечами.
Она прислонилась к двери, вздохнула. Глаза у нее были усталые. Ему хотелось стиснуть ее и сжимать долго, до изнеможения.
— Что ты говорила Джо?
Нора сделала шаг вперед, сложила руки на груди:
— О чем?
— О моем боксе.
Она грустно улыбнулась:
— Говорила, что ты больше никогда не выйдешь на ринг. Только и всего.
— Только и всего?
— Я по твоему лицу вижу, Дэнни. Ты это разлюбил.
Ему захотелось кивнуть, но он сдержался. Она угадала, и ему было мучительно осознавать, что она видит его насквозь. Всегда видела. И всегда будет видеть. Он иногда задумывался о своих прошлых ипостасях, о разных Дэнни: о Дэнни-мальчишке, о Дэнни, когда-то мечтавшем стать президентом, о Дэнни, который хотел поступить в колледж, о Дэнни, который слишком поздно понял, что влюбился в Нору. Но главный из этого множества Дэнни был в собственности у Норы, и она обходилась с ним как с вещицей, болтающейся у нее где-то на дне сумочки, среди крупинок талька и случайных мелких монеток.
— Значит, ты хочешь войти, — проговорила она.
— Верно.
Она шагнула назад:
— Входи.
Старейшины вышли из кабинета: цветущие мужчины, обращавшиеся с его матерью и с Норой по-старосветски галантно, что в душе раздражало Дэнни.
Первыми заняли свои места за обеденным столом Клод Месплед и Патрик Доннеган, олдермен и политический босс Шестого района, без слов понимающие друг друга, как старые супруги за бриджем.
Напротив них уселся Сайлас Пендергаст, прокурор округа Саффолк, непосредственный начальник Коннора, брата Дэнни. Сайлас умел выглядеть несгибаемым и независимым, на самом же деле он всю жизнь пресмыкался перед администрацией, оплатившей его обучение в юридической школе и с тех пор державшей его при себе в постоянном легком опьянении.
В конце стола, рядом с отцом Дэнни, расположился Билл Мадиган, заместитель начальника полиции, по слухам особо приближенный к комиссару О’Мире. Возле Мадигана — человек, которого Дэнни раньше никогда не встречал: некто Чарльз Стидмен, высокий, молчаливый, единственный из всех, кто щеголял прической за три доллара; остальные платили за визит к парикмахеру не больше пятидесяти центов. Стидмен был облачен в белый костюм, белый галстук и двухцветные короткие гетры. Он рассказал матери Дэнни, в ответ на ее вопрос, что, помимо всего прочего, является вице-президентом Ассоциации рестораторов и владельцев гостиниц Новой Англии, а также председателем Союза фидуциарной[23] безопасности округа Саффолк.
По глазам матери и ее неуверенной улыбке Дэнни заключил, что она понятия не имеет, о чем идет речь, но она все равно вежливо кивнула.
— Это что же, профсоюз вроде ИРМ? — поинтересовался Дэнни.
— ИРМ — преступники, — заявил его отец. — Ведут подрывную деятельность.
Чарльз Стидмен успокаивающе поднял руку и улыбнулся Дэнни, глаза у него были ясные, как хрусталь.
— Не совсем ИРМ, несколько другое, Дэнни. Я банкир.
— О, банкир! — воскликнула мать Дэнни. — Как замечательно.
Последним, между Коннором и Джо, братьями Дэнни, за стол уселся дядюшка Эдди Маккенна, не родной его дядя, но все равно что член семьи: закадычный друг отца еще с подростковых времен, когда они носились по здешним улицам, осваивая новую родину.
23