— Славная ночь, — заметил Федерико. — Даже когда вокруг столько кашля.
— Да.
— Так много звезд.
Дэнни поднял глаза на яркую небесную россыпь. Потом снова перевел взгляд на Федерико Абруцце: ему показалось, что старик похож на вождя какого-то племени. Может быть, на мэра маленького городка, летними вечерами оделяющего жителей мудрыми советами на небольшой пьяцце.
Федерико проговорил:
— В нашей округе вас хорошо знают.
— Вот как? — отозвался Дэнни.
Тот кивнул:
— Говорят, что вы — редкостный пример ирландского полисмена, у которого нет предубеждения против итальянцев. Говорят, что вы здесь выросли и что даже после того, как у вас в участке взорвалась бомба, даже после того, как вы поработали на этих улицах и увидели худших из наших, вы все равно к каждому относитесь как к брату. А теперь вы спасли жизнь моей дочери и жизнь моего внука. Благодарю вас, сэр.
— Всегда рад, — ответил Дэнни.
Федерико поднес к губам папиросу и чиркнул спичкой о ноготь большого пальца. Он посмотрел на Дэнни сквозь огонек. В этом неверном свете он вдруг показался моложе, лицо его словно бы разгладилось, и Дэнни решил, что ему под шестьдесят, хотя издали можно было дать ему лет на десять больше.
Старик махнул папиросой:
— Я никогда не оставляю неоплаченных долгов.
— Вы мне ничего не должны, — возразил Дэнни.
— Должен, сэр, — ответил тот. — Должен. — У него был мягкий мелодичный голос. — Но затраты на иммиграцию в эту страну оставили мне лишь скромные средства. Может быть, сэр, вы примете от нас с дочерью самую малость — разрешите нам как-нибудь вечером что-то для вас приготовить? — Он положил руку на плечо Дэнни. — Конечно, когда она будет достаточно хорошо себя чувствовать.
Дэнни всматривался в его улыбку и думал об отсутствующем муже Тессы. Он умер? Или его никогда и не было? Судя по тому, что Дэнни знал об итальянских нравах и обычаях, он не мог себе представить, чтобы человек такого положения и воспитания, как Федерико, позволил невенчанной беременной дочери жить у себя в доме. А теперь, похоже, старик пытается сосватать Дэнни и Тессу.
До чего странно.
— Большая честь, сэр.
— Значит, договорились. — Федерико откинулся назад, прислонившись к стенке. — А честь это, напротив, для меня. Я вам передам, как только Тесса поправится.
— Жду с нетерпением.
Федерико и Дэнни прошли по крыше обратно к пожарной лестнице.
— Эта болезнь… — Федерико обвел жестом окрестные крыши. — Она уйдет?
— Надеюсь.
— И я тоже. В этой стране столько возможностей. Печально будет приучиться к страданию, как приучилась Европа… — Он повернулся к лестнице и обнял Дэнни за плечи. — Еще раз благодарю вас, сэр. Спокойной ночи.
— Спокойной ночи, — ответил Дэнни.
Федерико спускался по чугунным ступенькам, зажав трость под мышкой, движения у него были плавные и уверенные, словно он вырос в предгорьях, где все время надо карабкаться вверх-вниз по каменистым холмам. Когда он скрылся, Дэнни поймал себя на том, что все еще глядит ему вслед, пытаясь осознать, что между ними произошло. Может быть, дело в том, как старик произносил «долг» или «страдание», словно по-итальянски эти слова означают нечто другое. Дэнни пытался размотать клубок, поймать нить, но вино оказалось крепче его, мысль ускользнула, и он вернулся к игре в кости.
Чуть позже они снова, по настоянию юного Бернардо Томаса, запустили змея, но нитка вырвалась у мальчика из пальцев. Не успел тот заплакать, как Клаудио издал торжествующий вопль, словно отпустить змея в свободный полет — это наивысшее мастерство. Мальчишку это убедило не сразу, он с дрожащим подбородком следил за удаляющимся змеем, и тогда на краю крыши собрались и другие взрослые. Они потрясали кулаками и кричали. Наконец Бернардо Томас стал смеяться и хлопать в ладоши, к нему присоединились остальные дети, и вскоре все они стояли рядом и радостно подгоняли змея ввысь, в бездонное темное небо.
К концу недели похоронным конторам уже пришлось нанять людей для охраны гробов. Это были люди самого разного сорта: одни, из частных охранных фирм, умели мыться и бриться; другие смахивали на бывших футболистов или боксеров; немногочисленные сторожа гробов Норт-Энда происходили из нижнего звена «Черной руки». Все эти стражи имели при себе дробовики или винтовки. Болели и плотники. Но даже если бы все они остались на ногах, едва ли им удалось бы удовлетворить возросший спрос. В Кэмп-Дэвенсе от гриппа в один день умерло шестьдесят три солдата. Грипп пробрался в доходные дома Норт-Энда и Южного Бостона, в меблированные комнаты на Сколли-сквер, на верфи Куинси и Веймута, затем покатил по железным дорогам; в газетах писали о вспышках инфекции в Хартфорде и Нью-Йорке.