Сидя на краешке стула, Хейвиг спросил:
— Что же делать? Антибиотики…
— Да, да. Я не люблю прописывать лекарства заочно, а тем более, давать рекомендации тому, кто не имеет права этим заниматься. Так что сейчас бы я предпочел порекомендовать кислородную палатку…
— Я могу… — воскликнул он, но затем угас. — Нет, баллон с газом слишком тяжел.
— Ну что ж, она молода, — я попытался его успокоить. — Возможно, стрептомицин… — я поднялся, похлопал его по согнутой спине. — Успокойся, сынок. Послушай, что я скажу… — и я признался, что пять лет назад в беседе с одним писателем из Калифорнии не смог удержаться и рассказал ему отдельные детали эпохи Маури, о которых узнал от Хейвига. Эта странная культура заинтриговала меня, и я подумал, что этот человек, писатель, тренированный в размышлениях и предположениях, сможет объяснить мне некоторые загадки и парадоксы. Естественно, я ничего не сказал ему о Хейвиге и об источнике информации. Выслушав меня, писатель попросил разрешения использовать некоторые мысли в своих произведениях, и я не нашел причин для отказа.
— И рассказы были опубликованы, — с виноватым видом сказал я Хейвигу. — Интересно, что в некоторых рассказах он даже сумел предсказать то, что я узнал от тебя лишь позже, например, борьбу правительства с теми, кто пытается возродить машинную технологию. Что, если агенты Ээрии выйдут на след?
— У вас есть эти рассказы? — спросил Хейвиг.
Я дал ему книгу. Хейвиг быстро просмотрел ее. Озабоченность исчезла с его лица.
— Не думаю, что следует беспокоиться, — сказал он. — Он изменил имена, место действия, и кроме того, ошибался гораздо больше, чем оказывался прав. Если кто-нибудь из знающих будущее прочтет эти книга, он подумает, что это простое совпадение, случайное попадание в цель. Но я сомневаюсь, что кто-нибудь прочтет это. Эта книга скоро забудется. Агенты Ээрии не могут просматривать все издаваемые книги.
Мне кажется, что я чрезмерно осторожен. Если за столько времени на нас не вышел еще ни один агент, значит, вряд ли это случится. Несомненно, они проверили вас и решили, что вы бесполезны для них. И все равно, я не посещал тебя столько времени только ради твоей безопасности.
Помолчав, он добавил:
— Более того, они даже не устроили мне ловушку там, где живет моя мать. Видимо, это кажется им слишком рискованным, ведь они плохо знают нашу эпоху. Так что будь спокоен, док, я думаю, все будет о’кей. Но сейчас ты должен помочь мне.
— Почему ты пришел ко мне? Ведь в эпоху Маури медицина получила хорошее развитие.
— Слишком хорошее. Она там носит только профилактический характер. Поэтому я считаю, что в случае с Ксенией лучше воспользоваться современными мне знаниями.
Я потер подбородок. Затрещала отросшая за ночь щетина.
— Я всегда знал, что хемотерапия имеет свои пределы.
Хейвиг беспокойно шевельнулся:
— Дай мне шприц и ампулы, и я пойду.
— Полегче, полегче, — заметил я. — Помни, что я не практикую, и у меня нет лекарств. Нам придется ждать, когда откроется аптека. Кроме того, я хочу немного почитать о лекарствах. Антибиотики могут иметь побочные эффекты, так что я должен подготовить тебя. Но прежде всего тебе нужно немного выпить и поспать.
— Ээрия…
— Успокойся, — сказал я этому усталому, издерганному человеку, в котором я все еще видел мальчика. — Ты сам только что сказал, что эти бандиты потеряли интерес ко мне. Если бы они следили за моим домом, то они уже были бы здесь. Согласен?
Он тяжело кивнул.
— Вероятно.
— Я одобряю твою осторожность, но все же настаиваю, чтобы ты сообщил мне о всех стадиях болезни твоей жены.
— Могу ли я?.. Сначала у нее была сильная простуда. В те времена болезни протекают гораздо сильнее, чем сейчас. Дети мрут как мухи. Родители не проявляют особой любви к ребенку первую пару лет. Вероятно, именно потому, что высока детская смертность, и родители не хотят привязываться к ребенку. Ксения, заболев, не ложилась в постель, хотя чувствовала себя плохо… А тем вечером… — он не мог договорить.
— Ты просмотрел ее будущее?
Запавшие глаза дико посмотрели на меня.
Я не могу понять, почему он боялся заглянуть в будущее Ксении, узнать, когда она умрет. Неужели он считал, что незнание спасет его свободу, вернее, иллюзию свободы. Я ничего не знаю, кроме того, что он оставался у меня два дня, давая отдых телу и учась делать инъекции. Затем мы распрощались. Ни он, ни я не знали, увидимся ли снова. Он уехал на такси в аэропорт, сел в самолет и полетел в Стамбул, чтобы там переместиться в прошлое, где его захватят агенты Ээрии.
Был ноябрь 1213 года. Хейвиг выбрал этот месяц, потому что знал: будет грязь, слякоть, холод, и агенты Ээрии не будут дежурить у моего дома. Но на берегу бухты Золотой Рог погода будет не такая холодная, хотя пронзительный ветер дул через Черное море из России, неся с собой дождь. В домах византийцев для защиты от холода имелись только медные жаровни, камины здесь были слишком дороги. Маленькое тело Ксении содрогалось от холода, в легких слышались хрипы.
Хейвиг прибыл в Стамбул в район доков и пошел окружной дорогой, чтобы не навести шпионов. Дорога была почти пустой. В одной руке он нес хронолог, в другой — плоский чемоданчик, где заключалась жизнь Ксении. Дождь сыпал с серого неба, и вскоре вся его одежда промокла до нитки, холод подступил к телу. Звук его шагов по скользким камням гулко разносился по пустынным улицам. Он торопился. Ведь прошло уже больше пятнадцати минут с тех пор, как он покинул Ксению. Было три часа дня, а сумерки уже повисли над городом.
Дверь его дома была заперта, ставни опущены, а сквозь щели пробивался свет.
Он постучал, ожидая, что новая служанка, Зулалия, так, кажется, ее зовут, откроет дверь и впустит его. Она, конечно, удивится, увидев, что он так быстро вернулся, ну да и черт с нею.
Заскрипели петли, дверь открылась. В дверном проеме стоял бородатый человек в византийской одежде. Дуло пистолета в его руке показалось Хейвигу огромным.
— Не двигайся, Хейвиг, — сказал человек по-английски. — Не пытайся бежать. Помни, что женщина у нас.
Единственное, что напоминало о строгости византийских нравов в их спальне, была Икона Девы Марии. Свет, проникавший через щели в ставнях, освещал стены, разрисованные яркими цветами и веселыми зверушками. Ксения лежала в постели. Она была такая маленькая, такая худенькая в своей ночной рубашке. Кожа, обтягивающая ее хрупкие кости, была как свежевыпавший снег, слегка окрашенный розовым рассветом. Губы ее пересохли, потрескались. Густые волосы разметались по подушке, с бледного лица смотрели огромные испуганные глаза.
Человек в одежде римлянина, которого Хейвиг не знал, крепко и профессионально держал Джека за левую руку. Справа его держал Хуан Мендоза. Он был одет как римлянин с запада, точно так же, как и Вацлав Красицкий, стоявший у постели Ксении.
— Где слуги? — автоматически спросил Хейвиг.
— Мы пристрелили их, — сказал Мендоза.
— Что?..
— Они не знали, что такое пистолет, и поэтому смерть не испугала их. Мы не могли позволить, чтобы они своими криками предупредили тебя. Заткнись.
Мысль об убитых слугах, о том, что их дети станут сиротами, оглушила Хейвига. Его страдания усугубились тем, что он услышал кашель Ксении.
— Хаук… — прохрипела она. — Нет, нет, Джон…
Она протянула к нему тонкие бессильные руки, но он не сдвинулся с места.
Широкое лицо Красицкого заметно постарело. Он сказал с холодным удовлетворением:
— Должно быть, тебе интересно узнать, что мы потратили большую часть своей жизни, чтобы выследить тебя. Ты много должен нам, Хейвиг.
— Но… к чему это вам?
— Не думал же ты, что мы оставим тебя в покое? И не только потому, что ты убил наших людей. Ты много знаешь, умен и поэтому опасен для нас. Мне поручили разыскать тебя.
«Они слишком меня переоценивают», — тупо подумал Хейвиг.
— Мы должны знать, что ты делал, — сказал Красицкий. — Прими мой совет и расскажи правду.
— Но как…
— Чисто детективная работа. Мы предположили, что эти греки дороги тебе, раз ты поступил так, и ты непременно вступишь с ними в контакт. Признаю, ты неплохо запутал следы. Но, тем не менее, мы сумели выследить тебя. Узнав от соседей, что твоя жена серьезно больна, мы стали ждать, когда ты выйдешь, зная, что ты скоро вернешься. — Красицкий посмотрел на Ксению.