Вскоре после этого гигантский метеорит врезался в Новую Европу, оставив после себя пылающий след в ночном небе, и рухнул в океан дю Жестин в нескольких сотнях километров от побережья Гаранс. Небольшая приливная волна ударила в Байи де Пешур, вышвырнула корабли на сушу в Бон Шанс, промчалась по Буше дю Карсак — грохочущая линия с гребешками из белой пены, лоснящаяся черными цветами под звездами — и проникла в глубь материка до самого притока реки Борде. Атмосфера словно бы взбесилась во всех детекторах элеронов.
Постепенно суматоха улеглась. Поднятые по тревоге флайеры вернулись на свои места. Вновь воцарилось ночное спокойствие.
Однако люди на борту «Мироэт» не дремали.
Когда пять тысяч тонн скальных пород, к которым был прицеплен корабль, вошли в атмосферу, он освободился от «привязи» и постепенно отстал. Но не на слишком большое расстояние. Необходимо было погасить громадную скорость, а работу двигателя при этом, несомненно, засекли бы. Но, используя метеорит в качестве экрана, можно было замаскироваться.
Радары не смогли бы засечь ионы, ударившие в поверхность камня и, отразившись назад, исчезающие в следе от падающего метеорита. Оптические и инфракрасные детекторы как бы ослепли в космической ауре, вызванной метеоритом. Точно нацеленные и настроенные детекторы, возможно, все-таки зарегистрировали что-либо не имевшее местного естественного происхождения. Но кто стал бы искать корабль посреди такого бешенства? Автопилот для подобных операций никогда не предусматривался, его просто не существовало. Все зависело сейчас от одного только Гуннара Хейма. Малейшее отклонение от узкой щели частичного вакуума — и он перестал бы существовать быстрее, чем успел бы об этом узнать. В своих действиях он руководствовался только датчиками температуры обшивки корабля и своей интуицией. Кроме того, он располагал еще расчетами компьютера, показывающими место и скорость корабля, все эти данные постоянно мелькали на экране дисплея. Хейм словно бы слился с кораблем воедино; его руки мелькали над компьютером с такой скоростью, что слились в одно расплывчатое пятно. Он не замечал ни накатывающейся волнами жары, ни ударов и завываний, вызываемых турбулентностью — ничего, за исключением бури где-то глубоко внутри себя.
Его космос сузился до размеров огненной полоски, а его сознание — до единственной мысли: держать эту неуклюжую машину в кильватере снижающейся глыбы. Однажды, целую вечность назад, ему уже приходилось вести свою космическую яхту по опасной, как тогда казалось, траектории на Остров Вознесения. Но тогда это был вопрос умелого пилотирования легкого и быстро отзывающегося судна. Сегодня же Хейм был роботом, выполнявшим команды кружившихся в вихре электронов.
Нет, он представлял из себя нечто большее. Обработка данных, проходивших сквозь тончайшие детекторы чувств, принятие на этом основании верного решения, воля делали всю операцию возможной. Но все это происходило на бессознательном уровне, на уровне инстинкта. Для осмысления просто не было времени.
Все произошло в считанные минуты. Впрочем, живая материя не выдержала бы подобного напряжения более длительное время. Метеорит, чью скорость лишь слегка замедлила воздушная стена, в которую он нырнул, ушел от корабля и врезался в море с такой силой, что всплеска воды не было — водная масса как бы раскололась. «Мироэт» в это время все еще был в нескольких километрах от поверхности планеты, замедлив свою скорость до того уровня, которые еще мог выдержать металл. На ленте появилось слово «стоп», и Хейм хлопнул по выключателю. Рев двигателя прекратился и перешел в урчание, а потом наступила тишина.
Капитан проверил приборы.
— Все в порядке, — сказал он. Собственный голос показался ему каким-то чужим, и он мало-помалу начал приходить в себя.
— Мы находимся ниже линии горизонта Бон Шанс. Направление — на юго-запад. Как раз та траектория, на которую мы пытались выйти.
— Фу-у! — облегченно вздохнул Вадаж. Волосы облепили его продолговатое лицо с высокими скулами. Одежда промокла насквозь.
— Капитанский мостик — машинному отделению, — вызвал Хейм. — Докладывайте.
— Все в порядке, сэр, — раздался голос Диего Гонсалеса, третьего инженера на «Лисе». — Во всяком случае, настолько, насколько это вообще возможно. Правда, приборы напряжения корпуса показывают некоторую деформацию в двух листах носовой обшивки. Впрочем, ничего страшного. Может быть, пока включить охлаждение?
— Спрашивает так, словно ему нравится эта печка, — проворчал Джин Иррибарн. Жар исходил из каждой переборки.
— Включайте, — решил Хейм. — Если кто-то окажется достаточно близко, чтобы заметить аномалию, все равно будет уже слишком поздно.
Он не отрывал взгляда от пульта, но при этом ткнул указательным пальцем в сторону Вадажа.
— Показания радара?
— Чисто, — ответил венгр. — Похоже, что мы тут одни.
Это все, кто был на борту. Для благополучной посадки больше не требовалось, а в случае неудачи Хейм не хотел терять жизни людей, необходимых «Лису».
Гонсалес, например, был хорошим помощником в своем отделении, но Утхг-а-К-Тхакв и О’Хара вполне могли обойтись и без него. Вадаж являл пример умелого стюарда, да и как певец играл достаточно большую роль в поднятии духа у людей. Тем не менее его тоже нельзя было считать незаменимым на «Лисе». Чтобы направлять «Мироэт», было достаточно одного колониста, и Иррибарн вызвался выполнить это опасное и почетное задание. Остальные должны были вернуться на Землю и рассказать там обо всем, в случае, если план не удастся. Что же касается самого Хейма…
— Вам нельзя, — протестовал Пенойер, когда обсуждались кандидатуры для десанта.
— Неужели? — усмехнулся Хейм.
— Но ведь вы же шкипер!
— Ты можешь справиться с этой работой ничуть не хуже меня, Дейв.
Пенойер покачал головой:
— Нет. Я все больше и больше убеждаюсь в этом. И дело даже не в том, что вся эта экспедиция была вашей идеей и вашим детищем. И не в том, как вы осуществляли все это — я имею в виду, как тактик, — хотя со времени лорда Нельсона вряд ли кому-либо еще удавалось что-нибудь подобное. Но черт побери, Гуннар, сэр, без вас мы перестанем быть сплоченным коллективом.
— Я чересчур прост, чтобы изображать из себя простака, — растягивая слова, произнес Хейм. — То, что ты сказал, возможно, и соответствует истине, особенно первая часть. У нас разношерстная команда, набранная по всей Земле, и каждый человек — это личность, обладающая своим собственным достоинством. Кроме того, еще эти предрассудки против наквсов. Мне пришлось несколько раз воспользоваться своей властью, чтобы пресечь это, помнишь? Однако теперь, после такого долгого совместного похода, когда столько пережито вместе, мы — настоящий экипаж. То, что называется «корабль», черт побери. Б.И. столько раз проявлял себя молодцом, что среди нас не осталось ни одного, кто не свернул бы шею всякому, сказавшему про Б. И. что-нибудь плохое. А что касается тактики, Дейв, то половина трюков, которые мы провернули — это твои идеи. Ты бы и без меня справился как надо.
— Ну… но… но почему именно вы, сэр? Почему вы должны отправляться вниз? Любой из нас, имеющий свидетельство пилота, мог бы сделать это, и благодарил бы судьбу за такой случай. Ваше решение кажется мне чертовски бессмысленным.
— Говорю тебе, смысл есть, — ответил Хейм. — Конец дискуссии.
Когда он начинал говорить подобным тоном, никто уже больше не решался спорить. Однако внутренне Хейм вовсе не был столь суров.