В сенях гостьюшку убил,
Медведицу страшну.
Из оленьих шкур одежду
Шью на мелку строчку
Убавляю за работой
Кромешную ночку.
Месяцам учёт веду
По лунному свету,
И от полдня розню ночь
По звёздному бегу.
Из моржового тинка
Делаю игрушки:
Веретенца, гребешки,
Детски побрякушки.
От товарищей один,
А не ведал скуки,
Потому что не спущал
Праздно свои руки.
Снасть резную отложу,
Обувь ушиваю.
Про быванье про своё
Песню пропеваю.
Соразмерить речь на стих
Прилагаю тщанье:
Без распеву не почтут
Грубое сказанье.
Фёдор Васильевич остановился, показывая всем видом, что песнь завершена, и тогда раздались дружные аплодисменты. Хлопали ладонями и норвежцы. Лектор был доволен.
– Думаю, что наши гости из Норвегии тоже всё поняли, раз и они аплодируют.
– Я-а, я-а, – закивали они головами, и Настенька быстро перевела: «Да, да».
Все дружно рассмеялись, расслабляясь от слушания, И Строков, переждав смех и сам мягко улыбаясь, продолжил рассказ:
– А ещё вот уже второе столетие рассказывают о приключении четырёх русских поморов, вынуждено зимовавших на одном из островов Шпицбергена шесть лет и три месяца. Вкратце эта длинная, но очень волнующая история, которой заинтересовались и подвергли своему описанию многие историки и писатели разных стран, может быть передана следующим образом. Но сначала несколько слов о фамилиях героев. Дело в том, что первым приключения четырёх матросов описал, человек, воочию беседовавший с двумя из них, француз, российский академик Ле Руа, и он почему-то записал их под именами Алексей и Иван Химковы, тогда как по установленным в конце двадцатого века данным это были Алексей и Хрисанф Инковы. Эта фамилия кормщика упоминается даже в списке, составленным лично Михаилом Ломоносовым, как о поморе, зимовавшим шесть лет на острове Грумант. А произошло с ними вот что.
Однако, прежде чем продолжить рассказ, добровольный гид, он же и лектор предложил всем сесть на стулья, внесенные только что из читального зала библиотекаршей Марией Семёновной. Когда экскурсанты шумно расселись (Настенька посадила норвежцев сзади, чтобы не очень мешать своим переводом другим слушателям), и обратили своё внимание на оставшегося стоять перед ними Строкова, он опять поднял указку и поднёс её к большому фото шестёрки поморов. Все одеты в тулупы с перекинутыми через плечи ремнями и перепоясанные широкими поясами, высокие сапоги и на головах фуражки. Только у двоих вместо фуражек длинноухие шапки, доставшиеся поморам от их чудских предков. На поясах у каждого ягдташи для ношения добытой дичи и патронташи. Трое поморов бородачи и усачи, а трое ещё слишком молоды для такой мощной растительности, но, тем не менее, выглядят тоже богатырски.
– Вот, примерно так выглядели наши герои в те времена, когда летом 1743 года житель города Мезени Архангельской губернии Еремей Окладников снарядил и отправил для ловли в северных морях китов, моржей и тюленей судно с экипажем в четырнадцать человек. Торговля морским зверем носила международный характер, и промысел этот был весьма выгоден. Судно взяло курс на Шпицберген и первые восемь дней шло легко, быстро, при благоприятном ветре. На девятый день ветер изменил направление, русских моряков отнесло к востоку. Вместо того, чтобы подойти к берегам западного Шпицбергена, куда приставали корабли голландцев, англичан, шведов, русские моряки оказались неподалеку от одного из островов восточного Шпицбергена, известного у поморов под названием Малый Брун. Сейчас этот остров называется Эдж.
Указка рассказчика переместилась на висевшую тут же карту архипелага.
– Собственно же Шпицберген именовался поморами Большим Бруном.
Корабль поморов попал в ледяную западню. Положение становилось все более и более опасным. Решили высадиться на берег. Кормщик Инков вспомнил, что несколько лет назад жители Мезени зимовали на этом острове. Они приплыли сюда с уже подготовленным строительным материалом, соорудили на острове избу, жили и охотились здесь. Эта изба могла сохраниться.
Попавшие в беду поморы послали на остров четырех разведчиков – Алексея Инкова 47 лет, его крестника Ивана Инкова 23 лет, матроса Степана Шарапова 35 лет и матроса Фёдора Веригина 30 лет.
До берега было около четырех вёрст. Но каждый шаг грозил гибелью. Приходилось пробираться через ледяные торосы – нагромождение вздыбленных льдин, через скрытые снегом провалы и трещины. В дорогу пришлось взять лишь самое необходимое: немного продовольствия, ружьё, рожок с порохом на 12 зарядов и столько же пуль, топор, маленький котёл, 20 фунтов муки в мешке, огнянку (жаровню), кусок трута и огниво, нож, пузырь, набитый курительным табаком, да деревянные трубки для каждого.