– К сожалению, всех этих реликвий героев у нас пока нет, поскольку они хранятся в Архангельском краеведческом музее, но мы надеемся открыть когда-нибудь в Баренцбурге большой музей поморов и сделать более полными и интересными наши экспозиции.
2.
Этот понедельник оказался для Настеньки поистине тяжёлым днём, хотя погода была замечательная, солнечная, радостная отражениями почти безоблачного неба в голубых спокойных водах фиорда, на которые Настенька неустанно поглядывала, любуясь. До приезда иностранцев новой переводчице пришлось с самого утра, после раннего завтрака в столовой, бежать в управление рудника, чтобы пройти процедуру оформления на работу, где её ускоренным темпом, учитывая послеобеденную занятость, прогнали через отдел кадров, бухгалтерию, профсоюз и отдел техники безопасности.
Так же скоренько пообедав, быстрым шагом и даже почти бегом по дороге, выложенной бетонными плитами, но покрытой уже снегом, она примчалась в кабинет Василия Александровича, который сам только собирался на обед и предложил ждать приезда гостей, сидя у него в помещении, чтобы слышать появление снегоходов. Их тут называли скутерами. Но не успел шеф уйти, как послышалось сначала отдалённое, потом совсем громкое жужжание моторов, и к гостинице подкатили три скутера. Настенька ещё не разделась, а Василий Александрович уже оделся, чтобы отправиться в столовую, так что они вместе вышли на крыльцо.
Все приехавшие были одеты, как показалось Настеньке, в комбинезоны, но на самом деле в специальные костюмы для езды на снегоходах, не продуваемыми, облегающими всё тело с головы до ног единой, тёплой, не рвущейся материей, застёгивающейся почти по всей длине молнией, и завершающейся капюшоном. На лицах надеты большие защитные очки, на руках большие тёплые рукавицы. Экипировка показалась Настеньке отличной.
Норвежцы при виде встречавших, ещё сидя на снегоходах, весело помахали руками и приветственно закричали:
– Хай!
– Хай! Хай! – Ответил Василий Александрович и тоже поднял приветственно руку.
Настенька ещё не привыкла к такому выражению, но быстро сориентировалась и тоже сказала «Хай!».
– Ну, вы пока устраивайте их в гостиницу, – проговорил торопливо Василий Александрович, а я пойду, пообедаю, чтобы успеть открыть им почту.
В гостинице на втором этаже прямо против лестницы было помещение, называвшееся почтой. И на самом деле, оно служило отделением почтовой службы норвежского посёлка Лонгиербюена, куда Настенька прилетела, но видела там лишь аэропорт, а с самим городком ей предстояло только познакомиться. Но функции этого почтового отделения ограничивались продажей норвежских марок и открыток, с чем справлялся Василий Александрович, используя свой небольшой запас английских слов.
Настеньке при оформлении на работу в Москве говорили, что ей придётся заняться в Баренцбурге и почтой. Но, когда вчера она сказала об этом Василию Александровичу, полагая, что облегчит его задачу, к своему удивлению, она услышала:
– Ну, пока Ваша помощь здесь не требуется. Я сам с усам.
Настеньке было невдомёк, что почта – это денежное дело, давало какой-то доход в валюте, от которого шеф не собирался отказываться, несмотря на то, что попутная должность продавца открыток, казалось бы, не сочеталась с высоким положением уполномоченного треста в Норвегии.
Настенька занялась гостями. Это два рослых парня с крупными чертами лица и не отстающая от них в этом отношении девушка. Сняв с себя очки, скинув с голов капюшоны, взяв со скутеров небольшие сумки, они последовали за Настенькой.
Комендант Сергей Степанович открыл три номера на втором этаже – тут никаких проблем не было. Но вопрос, который задала ему Настенька, поставил его в тупик. Она поинтересовалась, как будут рассчитываться приехавшие гости и с кем. Выяснилось, что деньги получал всегда переводчик и относил их в бухгалтерию, но никаких квитанций он не выписывал, а кассовых аппаратов на руднике с роду не существовало.
На вопрос: кто брал деньги в отсутствие переводчика, Сергей Степанович ничтоже сумняшися ответил, что он сам брал и относил будто бы в бухгалтерию.
Не долго думая, пока иностранцы приводили себя в порядок в своих номерах и потом обедали в баре, Настенька распечатала на машинке под копирку в двух экземплярах квитанции об оплате, указав цену за трое суток, и там же в баре, где норвежцы допивали свой кофе, она взяла с них кроны, виденные ею впервые в жизни. То, что она рассчитывалась именно в баре, оказалось удобным, ибо сдачу переводчица, не имевшая в своих руках валюту, она дать не могла бы, не разменяй большие купюры у барменши Кати, которая спокойно принимала всю оплату наличными.