Настенька подождала, пока норвежские гости купили несколько открыток с марками, но заполнять их она предложила вечером, так как нужно было торопиться в музей, где назначена был лекция Строкова. А гости оказались журналистами норвежской газеты из города Тромсё. Их всё интересовало, и они всё фотографировали. Правда девушка, представившаяся Элизабет, была без камеры, а двое спутников Питер и Ян постоянно раскрывали свои японские фотоаппараты и поминутно щёлкали затворами. Для удобства общения Настенька назвала себя просто Настей, добавив слово мисс, означавшее обращение к незамужней женщине.
После того, как Строков завершил свой исторический экскурс и показал экспонаты витрин четвёрка уже сдружившихся экскурсантов и переводчицы покинула музей, и Настя повела группу в сторону теплицы, которую сама ещё видела только из машины, когда ехали с вертолётной площадки. Дорога спускалась вниз к столовой. На площадке с панно берёзовой рощи оказывается уже стояли за столиками с разложенными товарами шахтёры.
Приехавших на скутерах иностранцев давно заметили, слух об их прибытии сразу распространился по посёлку, и свободные от смен в шахте продавцы, не медля ни минуты, понесли мешки с товаром на площадку, где поставили столы и выложили привезенные с собой с материка матрёшки, самовары, Гжель, Палех и изготовленные местными умельцами кинжалы, расписанные зимними пейзажами Баренцбурга тарелки и просто картины, чёрные шапки из овчины, которые называются здесь вербацкими, так как выдают их бесплатно завербованным на работу вместе с тулупом. Шапки эти почти никто не носит в Баренцбурге, поскольку приезжают все в своих головных уборах, но зато они пользуются большим успехом у иностранцев. Такая шапка сначала весело примеряется на голову туриста, будь то мужчина или женщина, и очень часто покупается, не торгуясь.
Купили вербацкие шапки и журналисты, напялив их тут же себе на головы. Но больше всего рассмешил Настеньку разговор не очень молодой жены шахтёра с Питером и Яном. Она предлагала им какой-то значок и назвала, как она думала, по-английски, цену. Питер дал монету, но возмущённая продавщица требовала что-то ещё. Парни никак не могли понять, в чём дело и позвали Настеньку разобраться. Продавщица стала объяснять:
– Я им говорю, что значок стоит двадцать крон. Говорю по-английски: тен и тен, два тена. А он мне даёт один тен, то есть десять крон. Я повторяю: два тена, но он бестолковый, не понимает.
Настенька, услышав такие пояснения возмущённой женщины, расхохоталась и, вытирая набежавшие на глаза от смеха слёзы, сказала уставившейся на неё изумлёнными глазами женщине:
– Вы говорите слово «тен» на английском языке, и вас поняли, что нужно дать десять крон. А слово «два» вы произносите по-русски, чего норвежцы не знают. Поэтому он даёт вам только десять крон. А слово «двадцать» на английском языке будет «твенти», чего вы не сказали.
Потом она рассказывает эту историю норвежцам. Молодые журналисты смущены своею непонятливостью, извиняются и дают ещё десять крон за значок. Участники неразберихи остаются довольными и расстаются, говоря дружески «Гуд бай!» и приветственно махая руками.
Следующим пунктом назначения было подсобное хозяйство, но по пути экскурсанты увидели почти на краю обрыва бревенчатую избушку с маленькими узкими окошечками. Настенька успела узнать, проезжая позавчера, что это макет в натуральную величину домика помора, то бишь, жителя сибирского побережья. Настенька, тоже проявляя интерес, открыла дверь и впустила гостей сначала в прихожую с полкой над головой для хранения продуктов, а затем они вошли в саму горницу и в памяти ожил рассказ Строкова о жилище поморов, увидели сложенную из камня печь и лавки, словно перенеслись снова на столетия назад. Свет отсутствовавшей лампады заменял проникший сквозь оконце луч зависшего над фиордом вечернего солнца.
Экскурсанты вышли на воздух. Настеньку тоже можно было назвать экскурсанткой, поскольку все показываемые объекты она видела впервые, как и её спутники.
Дойдя, наконец, до подсобного хозяйства, Настенька увидела по правую сторону на горке стеклянные крышу и стены теплицы, а по левую внизу длинное низкое строение с узкими щелями окон под самой крышей. Это был коровник, куда все и пошли сначала. Василий Александрович обещал позвонить работницам и предупредить об экскурсии. Поэтому, как только они открыли дверь и на них пахнуло теплом и коровьим духом, к ним бросилась плотная крепкогрудая молодая женщина в белом халате и такой же белой косынке.