Но если они не перестают лаять и угрожать, то пусть наша вера держится в том трезвомыслии, которое выражено в увещевании св. Павла: незачем жаловаться на Бога, коль скоро Он, с одной стороны, желая показать свой гнев и своё могущество с великим долготерпением и любовью щадит орудия[13] гнева, готовые к погибели; а с другой стороны, являет «богатство славы своей над сосудами милосердия, которые Он приготовил к славе» (Рим 9:3). Заметим, что св. Павел, чтобы заставить замолчать хулителей и клеветников, утверждает, что гнев и могущество Бога имеют высшую власть (empire souverain). Он делает это потому, что чересчур неразумно требовать отчёта относительно тайн Божьих приговоров, которые выше наших мыслительных способностей. Ответ на это наших противников несерьёзен. Они говорят, будто Бог не вполне отвергает тех, кого кротко терпит, но лишь поддерживает свою любовь к ним, ожидая, не случится ли так, что они раскаются. То есть св. Павел как бы приписывает Богу такое терпение, благодаря которому Он ожидает обращения «готовых к погибели» [Рим 9:22]. Толкуя этот отрывок, св. Августин благоразумно замечает, что, когда терпение соединено с Божьей мощью и справедливостью, Бог не только попускает, но действенно правит0.
Наши противники приводят и другое возражение, а именно, что св. Павел, сказав, что сосуды гнева готовы к погибели, добавляет, что Бог приготовил к спасению сосуды милосердия. По их мнению, этим апостол хотел сказать, что Бог — совершитель спасения верующих и что за это Ему воздаётся хвала, а погибающие гибнут сами по себе, вследствие своего свободного решения (franc arbitre), не будучи отвергнуты Богом. Но даже если я соглашусь с ними в том отношении, что св. Павел хотел смягчить то, что на первый взгляд могло показаться слишком жестоким, нет никаких оснований спорить с тем, что приуготовление и предназначение отверженных к погибели совершается согласно тайному Божественному плану. Ведь св. Павел уже объяснил в том же месте, что фараона ожесточил Бог и что Он ожесточает кого хочет [Рим 9:17-18]. Отсюда следует, что причина ожесточения — в его непостижимом плане. Во всяком случае, здесь я совершенно согласен со св. Августином, словами которого и воспользуюсь: Бог, превращая волков в овец, преображает их мощнейшей благодатью, дабы укротить их свирепость; а упорствующие не обращаются потому, что Бог не изливает на них такую благодать, хотя Он вовсе не лишён этой возможности, если бы пожелал ею воспользоваться3.
2. Этого достаточно для всех богобоязненных и здравомыслящих людей, которые помнят, что они люди. Но злобные псы противятся и изры-гают всевозможные кощунства; и нам нужно ответить на каждое из них. Плотские люди, впав в безрассудство, разными способами затевают тяжбу с Богом, словно считая Его доступным для своих обвинений. Прежде всего они спрашивают, почему Бог ожесточается против тех своих творений, которые ничем Его не оскорбили. Ибо губить и уничтожать кого захочется — дело, привычное для жестокого тирана, а не для праведного Судьи. Так что они полагают, будто у людей есть серьёзные причины жаловаться на Бога, если Он только по своей воле, без их вины предназначил их к вечной смерти.
Если подобные мысли иногда приходят в голову верующим, то они найдут силы отбросить их, едва лишь вспомнят, какая дерзость даже сам вопрос о причинах Божьей воли — ведь она с полным основанием должна считаться причиной всего происходящего. Ибо если она сама имеет причину, то должна следовать за ней и быть к ней привязанной, а такое непозволительно даже воображать. Воля Божья — это высшее и суверенное мерило праведности, и посему всё, чего хочет Бог, нужно считать справедливым, ибо это — желание Бога. Когда спрашивают: «Почему Бог так сделал?»— нужно отвечать: «Потому что Он этого пожелал»3. Если же далее спрашивают: «Почему Он этого пожелал?»— то спрашивают о более высоком и великом, нежели Божья воля, а такового не существует. Поэтому пусть человек смирит свою дерзость и не ищет того, чего нет, из опасения не найти того, что есть. Эта узда будет надёжно сдерживать всех тех, кто хочет размышлять о Божественных тайнах с благоговением. От нечестивцев, которые не боятся хулить Бога открыто, Господь защитится сам своею праведностью, не нуждаясь в нас как в адвокатах: лишая их ум и совесть возможности прятаться во всевозможных уловках, Он убедит их и приведёт к тому, чего они не смогут избежать.
Говоря так, мы, однако, не оправдываем фантазий папистских теологов относительно абсолютной власти Бога. Их болтовня на эту тему — сущая профанация и потому нам ненавистна. Мы не выдумываем Бога вне всякого закона, ибо Он сам Себе — закон. Как говорил Платон, люди, будучи подвержены дурным страстям, нуждаются в законе; но Божественная воля, чистая от всякого порока, есть высшее мерило совершенства и закон всех законовь 155. В то же время мы утверждаем, что Бог не обязан давать нам отчёт и указывать основания своих действий. К тому же мы не являемся авторитетными судьями, способными и правомочными высказываться на эту тему, руководствуясь нашим разумом. Поэтому, когда мы посягаем на большее, чем нам дозволено, нас должна ужасать выраженная в псалме угроза, что Бог победит, если Его будут судить смертные люди (Пс 50/51:6)с.
3. Вот так Бог может молчанием победить своих врагов. Но дабы мы не мирились с насмешками, которыми они осыпают его святое Имя, Он даёт нам оружие своего Слова, защищающее нас от их злобы. И если кто-нибудь станет досаждать нам вопросом, почему Бог предопределил к проклятию некоторых из тех, кто его не заслужил, так как ещё не родилсяа, то мы, со своей стороны, спросим вопрошающего: чем, по его мнению, Бог обязан человеку, если Он по истине оценивает его природу? Поскольку все мы испорчены и заражены пороками, то невозможно, чтобы Бог не испытывал к нам ненависти — и не по причине тиранической жестокости, а по причине вполне разумной справедливости. А если все люди в их естественном состоянии виновны и заслуживают смертного приговора, то на какую, скажите, несправедливость жалуются те, кого Он предопределил к смерти?
Пусть выступят все дети Адама, чтобы негодовать и спорить со своим Творцом, который вечным провидением прежде их рождения определил их к вечным мукам. А когда Бог даст им познание самих себя, как смогут они возразить против такого приговора? Если все они взяты из вертепа разврата, то неудивительно, что на них наложено проклятие. Так что пусть эти люди обвиняют Бога в несправедливости, если его предвечным приговором они осуждены к проклятию, куда их ведёт и собственная природа. И они это чувствуют, хотя и возмущаются. Здесь обнаруживается, насколько порочно их стремление к мятежу, ибо они вполне сознательно попирают то, что вынуждены признать. Ведь они не могут не видеть причину осуждения в себе самих. И хотя они лицемерят, они не в силах оправдаться. Даже если бы я сто раз объяснил им ту истину, что совершитель их осуждения — Бог, они не очистятся от своей вины, которая коренится в их совести и постоянно находится у них перед глазами.
13
В Синодальном переводе — «сосуды». Также и в латинской версии трактата (vasa). сАвгустин. Против Юлиана, V, III, 13 (MPL, XLIV, 760 p.).
аЕго же. Проповеди, 26, V, 5 (MPL, XXXVIII, 173); Толк, на Еванг. от Иоанна, XLV, 10 (MPL, XXXV, 1724). (Кальвин ошибочно приводит ссылку на гл. II трактата «О предназначении святых».) — Прим. франц. изд.
аАвгустин. О Книге Бытия, против манихеев, I, II, 4 (MPL, XXXIV, 175).
ь3десь, как и во многих других местах, Кальвин цитирует по памяти и вследствие этого неточно. Относительно первой части данной фразы см. Платон. Государство, IX, 571Ь. Что касается второй её части, то сходные мысли выражены в «Законах» (644d-655c). — Прим. франц. изд.
сДля Кальвина Бог сам Себе есть собственный закон. Но Он действует не по произволу: Кальвин неоднократно утверждает, что у Бога есть природа. Так, в «Проповедях на Книгу Иова» (Sermons sur Job) он говорит: «Природа Бога праведна, и потому также невозможно, чтобы Он отвернулся от праведности и справедливости, как невозможно сказать, что Он отказывается от своей сущности и более не является Богом» (ОС, XXXIII, 372). — Прим. франц. изд.
аАвгустин. Против Юлиана, неоконченное произведение, I, 48; II, 8 (MPL, XLV, 1069 р., 1145).