Разве не так? Разве грехи, которые мы совершаем каждый день, не заслуживают в тысячу раз более суровой кары и много большей строгости, чем то, что проявляет к нам Господь? Разве нет причин того, чтобы наша плоть была укрощена и, словно привыкнув к ярму, не предавалась разнузданности, к которой влечёт её природа? Разве правда и праведность Бога не достойна того, чтобы мы за неё пострадали? А если во всех наших
страданиях очевидным образом проявляется его справедливость, то мы можем роптать и восставать, лишь сделавшись нечестивцами.
Здесь не слышны бесстрастные речи философов о том, что следует покоряться, так как это необходимо. Здесь мы видим живое и действенное повеление подчиняться, потому что противиться незаконно; терпеть, потому что отсутствие терпения — мятеж против Божьего провидения. И поскольку у нас нет никакого подлинного наслаждения, кроме того, что, как мы знаем, для нас хорошо и спасительно, Отец милосердия утешает нас в горестях, убеждая, что тяготы нашего креста Он предназначил для нашего спасения. А если испытания спасительны для нас, то почему не принять их со спокойным сердцем и благодарностью? Терпеливо перенося их, мы не подчиняемся необходимости, а покорно принимаем страдания для нашего же блага. Эта мысль, повторяю, приведёт к тому, что наше сердце, угнетаемое на кресте естественной болью, в то же время успокоится духовной радостью. Хвала Господу, благие дела могут исходить лишь из радующегося и бодрого сердца — и ничто в мире не может им помешать. Отсюда ясно, насколько необходимо, чтобы горечь креста была уравновешена духовной радостью3.
Глава IX
РАЗМЫШЛЕНИЯ О БУДУЩЕЙ ЖИЗНИ
| аКальвин часто говорил об этой духовной радости христианина: «Если мы задумаемся над тем, что мы получили от Христа, то не останется такой горести, сколь бы велика она ни была, которую бы не облегчила и не превзошла духовная радость». (Commentaires sur I Thessaloniciens, V, 16.) «Бесценный плод веры — это плод, который восхваляет св. Павел и который состоит в том, что спокойная и полная веселия совесть верующих внушает мир и духовную радость». (Commentaires sur le Pseaume 32 [31], 11.) «Во всех невзгодах нужно преодолевать печаль духовной радостью (gaudio spirituali)» (Homilies sur I Samuel. ОС, XXIX, 30).» Пусть возвеселятся их сердца в Боге — подателе всех благ». (Commentaires sur le Pseaume 22 [21], 30.) «Хотя и говорят, что несчастья у нас те же самые, что у неверующих и язычников,... однако невзгоды, которые терпим мы, благословляет Бог, всегда обращая их к нашему же утешению и радости». (Lettre а l'amirale de Coligny. — ОС, XVII, 32.) Существует немало и других фрагментов, где выражены те же мысли. — Прим. франц. изд. |
I. Какие бы несчастья ни обрушивались на нас, всегда нужно помнить о нашей кончине, чтобы научиться презирать нынешнюю жизнь и благодаря этому полюбить размышлять о будущей жизни. Господь прекрасно знает, до какой степени мы склонны к слепой и даже животной любви к этому миру. Поэтому Он прибегает к отличному средству, чтобы пробудить нас от лености, дабы наше сердце не слишком захватывала эта безумная любовь. Меж нами нет никого, кому бы на протяжении всего жизненного пути не хотелось выглядеть устремлённым к небесному бессмертию и силиться достичь его. Ибо нам стыдно ни в чём не превосходить диких животных, чьё состояние было бы ничуть не ниже нашего, если бы у нас не оставалось надежды на вечность после смерти.
Однако, если исследовать намерения, планы, замыслы и дела каждого человека, то мы увидим в них одно лишь земное. Это неразумие объясняется тем, что наш рассудок ослеплен ложным блеском богатства, почестей и власти в их внешнем проявлении и поэтому не может видеть дальше. Сходным образом и наше сердце охвачено жадностью, тщеславием и прочими злыми желаниями и настолько привязано к ним, что не в силах взглянуть выше. Наконец, человеческая душа словно стреножена плотскими утехами и ищет счастья на земле.
Поэтому Господь, дабы уберечь нас от этого зла, наставляет своих рабов в тщете земной жизни, постоянно подвергая их многоразличным несчастьям. Чтобы они не рассчитывали в этой жизни на мир и покой, Он попускает им часто страдать от войн, мятежей, грабежа и прочих беззаконий. Чтобы они не стремились с чрезмерной жадностью к преходящему богатству и довольствовались тем, что имеют, Господь поучает их то нищетой, то неурожаем, то пожаром, то иными бедствиями или же попросту удерживает в скромном достатке. Чтобы люди не получали чрезмерных наслаждений в браке и чтобы смирить их, Он награждает их глупыми и вздорными жёнами, которые портят им жизнь, или дурными детьми, или же отнимает жён и детей. Если же Господь оберегает их от всех этих несчастий, то, дабы они не возгордились в тщеславии и не слишком возомнили о себе, Он предостерегает их болезнями и опасностями и как бы открывает им глаза на то, сколь хрупки и быстротечны все блага, обречённые на исчезновение.
| аКальвиновское благочестие называли благочестием солдата. В самом деле, с точки зрения Кальвина, христианин в своей жизни постоянно сталкивается с искушениями и, еле- |
Поэтому мы хорошо усваиваем тяготы несения креста, когда узнаём, что здешняя жизнь, какой бы ценной она ни была сама по себе, полна беспокойства, страхов и вообще ничтожна; она не может быть блаженной ни в каком отношении. Мы узнаём, что все её блага, которые люди так ценят, преходящи и ненадёжны, суетны и перемешаны с бесчисленными бедами. Из этого мы заключаем, что здесь нам нечего искать и ожидать, кроме непрерывных сражений3, что, когда речь идёт о нашем венце, нужно поднимать взор к небу. Не подлежит сомнению, что нашим сердцем никогда не овладеет серьёзное желание размышлять о будущей жизни, если прежде его не затронет презрение к жизни земной.
2. Нет средней позиции между двумя крайними: либо нам следует презирать землю, либо она привяжет нас к себе из-за нашей безудержной самовлюблённости. Поэтому, если мы хоть сколько-нибудь озабочены бессмертием, нам нужно упорно стремиться к избавлению от этих губительных уз. А поскольку здешняя жизнь имеет большую притягательную силу, обладает соблазнительной видимостью, притягательностью и усладами, способными расслабить нас и увлечь, нам необходимо ежечасно освобождаться от них, чтобы не прельститься и не оскверниться этими ложными красотами. Что произошло бы, спрашиваю я вас, если бы мы наслаждались здесь непрерывной счастливой жизнью, коль скоро, даже чувствуя частые болезненные уколы, мы не способны пробудиться, чтобы ощутить своё ничтожество. Не только учёные люди признают, что человеческая жизнь подобна облаку и дыму, но это даже стало поговоркой у простого народа. А поскольку люди понимали, что это весьма полезный вывод, то развили его во многих превосходных изречениях.
| довательно, его жизнь не может не быть постоянной борьбой. «Сатана, писал он, всё время завязывает новые сражения». (Lettre au duc de Somerset. — ОС, XIII, 65.) «Вам предстоит бороться с множеством искушений... Вам нужно быть стойким, не только не позволяя поразить себя шпагой видимым врагам, но и борясь против всего, что может вас отвлечь или помешать идти верным путём... Вам должно выдерживать бесчисленные внутренние сражения». (Lettre au prince Porcien. — ОС, XX, 11.) «Поскольку мы находимся в состоянии войны, то лучше всего для нас идти под знаменем, которое придаст нам храбрости непрерывно сражаться до самой смерти». (Lettre M. de Budй. — ОС, XIII, 543.) «Не прекратим же борьбы под стягом нашего Господа Иисуса». (Lettre aux fidиles de France. — ОС, XII, 561.) «Нам нужно испытать на опыте, что наша жизнь в этом мире есть сражение». (Lettre M. de Falais. — ОС, XII, 637.) «При необходимости покажите, что вы — добрые и верные воины Иисуса Христа». (Lettre aux fidиles de France. — ОС, XV, 811.). — Прим. франц. изд. |
И тем не менее мы пренебрегаем этим выводом больше всего на свете и реже всего вспоминаем о нём. Мы устраиваем свои дела так, словно будем жить на земле вечно. Я знаю, что когда мы хороним усопшего, или бродим по кладбищу среди могил, то славно философствуем о бренности этой жизни, поскольку образ смерти у нас перед глазами. Но это случается нечасто, а порой даже такие события не волнуют нас. Когда же это всё-таки происходит, то философствование о смерти оказывается преходящим и исчезает без следа, как только мы повернулись спиной к месту скорби. В памяти от него ничего не остаётся. Короче говоря, это состояние проходит, как крики толпы в театре. Забыв не только о смерти, но даже о своей смертной природе, как будто мы никогда о ней не слыхали, мы впадаем в безумную самонадеянность и словно бы твёрдо убеждаемся в земном бессмертии. Если кто-нибудь напоминает нам старую поговорку, что человек