7. Чтобы как-то обосновать своё заблуждение, они «выстреливают» такие места из Писания: что Бог не пощадил своего Сына (Рим 8:32) и что Он повелел Ангелу назвать Родившегося от Девы Сыном Всевышнего (Лк 1:32). Но чтобы им не кичиться этим зыбким аргументом, пусть они вместе со мной немного поразмыслят над тем, насколько обоснованно их возражение. Если эти люди полагают, что Иисус Христос стал Сыном Божьим после и по причине того, что был поименован Им при зачатии, то из этого следует, что Слово, которое есть Бог, получило бытие после своего воплощения, поскольку св. Иоанн говорит, что возвещает Слово, которое осязали его руки (1 Ин 1:1). Кроме того, если они желают, придерживаться своего способа аргументации, то как они истолкуют такие слова пророка: «И ты, Вифлеем — Ефрафаа, мал ли ты между тысячами Иудиными? из тебя произойдёт Мне Тот, Который должен быть Владыкою в Израиле и Которого происхождение из начала, от дней вечных»? (Мих 5:2)
Итак, всё, что Сервет пытается нам противопоставить, рассеивается, как дым. Ведь я уже доказал, что мы не склоняемся на сторону Нестория, который измыслил «двойного Христа». Мы говорим, что Иисус Христос явил нам Собою Сына Божьего в силу братского единения с нами, ибо во плоти, которую Он принял от нас, Он подлинно есть единственный Сын Божий.
Св. Августин проницательно указывает, что это замечательное отражение исключительной Божьей милости — то, что Иисус Христос в качестве человека достиг такой чести, которую Он не мог заслужитьь. Следовательно, Иисус Христос был украшен этим превосходством по плоти — быть Сыном Божьим — ещё во чреве матери. Тем не менее в единстве его личности нельзя воображать себе некое смешение, которое похитило бы у Христа присущую Ему божественность. Впрочем, нет ничего абсурднее утверждения, что вечное Слово Божье,
а У Кальвина—«земля Иудейская».
b Августин. О граде Божием, X, 29, 1 (MPL, XLI, 308).
с Ср. комментарий Кальвина к Лк 2:40: «Мы не воображаем себе .двух Христов" или „двойного Христа". Ибо, хотя Он и пребывал в единстве Божественной и человеческой личности, отсюда не следует, будто бы всё то, что было присуще его Божественности, передалось его человеческой природе. Напротив, поскольку это было необходимо для нашего спасения, божественная сила Сына Божьего была как бы спрятана. Так, слова Иринея о том, что, когда Он страдал, его Божественность не проявила своей мощи, я отношу не только к телесной смерти, но и к беспредельным терзаниям и мукам, которые Он испытывал в душе». Ср. Ириней. Против ересей, III, 19, 3 (MPG, VII, 1, 941): «Точно так" же, как Он был человеком, дабы быть искупленным, Он был Словом, дабы быть прославленным. Слово умолкло в страдании, а человек был поглощён победою, терпением, благостью, воскресением и успением». Уссио (Houssiau) так комментирует этот текст: «Христос удержал свою силу... Он спрятал свою силу или свою славу». Та же мысль у Юстина: «Сила его могучего Слова прервалась... Он умолк и не пожелал кому-либо отвечать перед Пилатом» (Диалоги, 102, 5 (MPG, VI, 713)).— Прим. франц. изд.
которое всегда было Сыном Бога, стало после воплощения именоваться Сыном по-другому и в другом смысле, ибо сам Иисус Христос по разным причинам называет Себя то Сыном Божьим, то Сыном человеческим.
У Сервета есть ещё одна ложь, которая, однако, ничуть не ослабляет наших аргументов. Он утверждает, что в Писании слово «Сын» никогда не прилагается к Слову до пришествия Искупителя, разве только как образ. На это я отвечаю, что во времена Закона подобное именование действительно было затемнено. Однако мы имеем чёткие доказательства, что Сын не был бы вечным Богом, если бы не был предвечно рождённым от Отца Словом, особенно в воспринятой Им личности Посредника. Но имя Сына не вполне подходило Ему, пока Он не стал Богом, явившимся во плоти. Более того, Бог не мог бы именоваться Отцом с самого начала, каковым Он является, если бы Его отцовство не реализовалось от начала в единородном Сыне. Но именно от Бога происходит всякое родство и отцовство на небесах и на земле (Эф 3:15). Неизбежен вывод, что и в Законе и в Пророках Иисус Христос не переставал быть Сыном Божьим, хотя это имя не было общепринятым и не прославлялось в Церкви. Но если приходится спорить о самом слове, то Соломон, проповедуя о бесконечной высоте Бога, говорит, что нельзя познать ни Его, ни его Сына. Вот эти слова: «Как имя ему? и какое имя сыну его? знаешь ли?» (Прит 30:4). Я понимаю, что упрямцы не придадут этому свидетельству большого значения*. И поэтому я пользуюсь им только для того, чтобы показать, что люди, отрицающие богосыновство Иисуса Христа до воплощения, занимаются лукавым пустословием.
Необходимо также заметить, что самые древние учители в полном согласии и едиными устами учили тому же. И оттого ещё более смешными и презренными кажутся попытки нынешних еретиков заставить замолчать Иринея и Тертуллиана: оба они исповедуют, что Иисус Христос, явившийся во плоти, был прежде невидимым Сыном Божьима.
Характерно, что в Синодальном тексте слова «ему», «сыну», «его» написаны со строчной буквы.— Прим. перев.
а Ириней. Против ересей, III, XVI, 6 (MPG, VII, 965); Тертуллиан. Против Праксея, XV (MPL, II, 106 р.). Об этих свидетельствах Иринея и Тертуллиана см.: Calvin J. Declaration pour maintenir la vraye foy... (Opusc. 1618—1619: ОС, VIII, 574—575).— Прим. франц. изд.
$. Хотя, возможно, ученики Сервета принимают далеко не все из его ужасных кощунств, однако всякий, кто считает Иисуса Христа Сыном Божьим только во плоти, если расспросить его понастойчивее, обнаружит своё нечестие. А именно признает, что Иисус Христос для него Сын Божий только потому, что Он был зачат Св. Духом. Это подобно старой болтовне манихеев: будто душа Адама — отросток Божественной сущности, ибо написано, что Бог вдунул в него душу живую (Быт 2:7). Эти путаники так озабочены словом «Сын», что не допускают никакого различия между двумя природами. Нет, они лепечут, что Иисус Христос — Сын Божий именно по своему человечеству, так как рождён Богом как человек. Тем самым упраздняется предвечное рождение, о котором сказано в Писании (Сир 24:10). И даже когда они говорят о Посреднике, божественная природа не принимается в расчёт или же на место человека Иисуса Христа ставится некий призрак.
Здесь было бы полезно опровергнуть эти безудержные и вызывающие тяжёлое чувство иллюзии, которыми Сервет опьяняет себя и других, чтобы на их примере убедить читателей держаться здравомыслия и умеренности. Но мне это представляется излишним, так как я уже выполнил эту задачу в другой книгеа. Суть этих иллюзий сводится к тому, что Сын Божий был от начала идеей, или образом, которому было предназначено стать человеком и который должен был быть также образом Божественной сущностиь.
На место Слова, которое, согласно св. Иоанну, вечно было истинным Богом, этот несчастный ставит некое внешнее, пусть и великолепное проявление. Вот как он изъясняет рождение Иисуса Христа: Богу была
а Defensio orthodoxae fidei de sacra Trinitate, contra prodigiosos errores Michaelis Serveti Hispani. (Opusc, 1506 p.: ОС, VIII, 453 p.).
b Servetus M. Christianismi Restitutio: De Trinitate, III, p. 92; Письма. 1, p. 578 (ОС, VIII, 650 p.); De mysterio Trinitatis apologia, p. 679 p.
c Servetus M. Christ. Restitut.: De Trinitate, III, p. 205 p.; Письма. 6, p. 591 (ОС, VIII, 660).
Суть этого спора относится преимущественно к предсуществованию Христа. Сервет допускал лишь идеальное предсуществование. Христос всегда существовал в сознании Отца, но реальное существование обрёл лишь в момент своего рождения. Сервет утверждал — против чего решительно восставал Кальвин,— что «Христос был первой мыслью Бога... что Бог от начала предустановил создать человека, который будет его Сыном» (Opusc, 1541: ОС, IV, 564), «что Иисусу Христу было когда-то предопределено стать Сыном, хотя реально и фактически Он им не был» (Opusc, 1541: ОС, IV, 488). Отсюда Кальвин заключает, что для Сервета Слово имело начало, то есть что Оно не было вечным. Напротив, Кальвин в согласии с соборами утверждал, что «Христос, прежде чем стать человеком, пребывал в Божественной сущности» (Opusc, 1541: ОС, IV, 488), то есть Он вечно был единосущен Отцу.
присуща воля иметь Сына, которая осуществилась, когда Он был рождён. Но Сервет смешивает и путает Дух со Словом, если говорит, что Бог ниспослал невидимое Слово и Дух на плоть и душу. Короче говоря, на место реального рождения он ставит образы, которые выдумывает по собственной прихоти. И из них заключает, что существовал некий сокрытый «Сын», рождённый Словом, которому он приписывает роль семениа.