а Тертуллиан. Против Праксея, с. 2, 9 (MPL, II, 179, 187)
То же самое достаточно ясно показывает Моисей, говоря о сотворении мира (Быт 1) и подчёркивая при этом первенствующую роль Слова. Для чего он настойчиво повторяет, что Бог, творя ту или иную часть мира, всякий раз произносит: «Да* будет то-то и то-то»? Именно для того, чтобы неизмеримая в своей глубине Слава Божья воссияла нам в образе Слова. Несерьёзные люди и болтуны могли бы привести в опровержение хитроумный довод, что Слово означает в данном случае повеление. Но мы считаем, что апостолы дают гораздо лучшее толкование. Они утверждают, что мир был сотворен через Сына и держится Словом Божьей силы (Евр 1:2-3). Отсюда мы заключаем, что Слово означает повеление Сына, называемого в другом смысле вечным Словом Отца, пребывающим в его сущности.
Точно так же для всех здравомыслящих людей ясен смысл изречения Соломона о том, что Премудрость была порождена Богом предвечно, прежде всех его созданий (Прит 8:22). Считать же какую-либо волю Бога преходящей — глупо и легкомысленно, ибо Бог искони явил суды свои вечными, неизменными и сокровенными.
С этим согласуется и сказанное Господом нашим Иисусом Христом: «Отец Мой доныне делает, и Я делаю» (Ин 5:17). Утверждая, что от сотворения мира Он действует вместе с Отцом, Иисус лишь яснее выражает то, о чём кратко сказал Моисей.
Итак, мы видим, что при сотворении мира Бог произносил Слово таким образом, что Оно соучаствовало в творении. Поэтому мир сотворен их совместным усилием. Но ещё яснее говорит об этом св. Иоанн: Слово, изначально пребывавшее у Бога, вместе с Богом-Отцом есть причина и начало всего сущего (Ин 1:3). Тем самым Иоанн приписывает Слову вечную сущность и вдобавок некоторые особые качества и показывает, каким образом Бог сотворил мир Словом. Поэтому, хотя все исходящие от Бога откровения именуются его словом, это сущностное Слово должно быть поставлено на высшую ступень, ибо Оно является источником всех откровений. Оно не подвержено изменению, пребывает в Боге вечным и неизменным и Само есть Бог.
8. Это утверждение вызывает у некоторых нечестивцев злобный лай. Но поскольку они не отваживаются открыто отказать Иисусу Христу в божественности, то втихомолку отрицают его вечность. Так, °ни заявляют, что Слово начало быть тогда, когда Бог отверз свои святые уста при сотворении мира. Но разве это не безрассудство — полагать возможной в божественной природе какую-либо новизну? Имена, обозначающие направленные вовне деяния Бога, действительно стали прилагаться к Нему по мере совершения этих деяний (например, имя Творца неба и земли). Но вера не признаёт и не терпит никакого имени, предполагающего изменения в самом Боге. Ведь если бы к Богу извне приходило что-то новое, оказались бы опровергнутыми слова св. Иакова: «Всякое даяние доброе и всякий дар совершенный нисходит свыше, от Отца светов, у Которого нет изменения и ни тени перемены» (Иак 1:17). Следовательно, недопустимо воображать, будто Слово имело начало, ибо Оно всегда было Богом, а уже потом — Творцом мира.
Они полагают, что приводят очень тонкий довод против вечности Слова, когда ссылаются на Моисея: рассказывая о сотворении мира Словом, он якобы подразумевает, что прежде Бог молчал и не было у Него никакого Слова. В действительности же не может быть ничего глупее этого утверждения. Ведь если что-либо обнаруживается в определённый момент времени, это вовсе не значит, что прежде оно не существовало. Наоборот, я бы сказал так: поскольку в то самое мгновение, когда Бог произнёс: «Да будет свет!», сила Слова тотчас стала явной (Быт 1:3), надлежит считать, что Оно уже существовало прежде. Если мы попытаемся отыскать в Писании указание на начало Слова, то не найдём его. Ибо Иисус Христос не указывает никаких временных границ в изречении: «Ныне прославь Меня Ты, Отче, у Тебя Самого славою, которую Я имел у Тебя прежде бытия мира» (Ин 17:15). Св. Иоанн также не забывает указать на вечность Слова самим порядком своего повествования: прежде чем говорить о сотворении мира, он утверждает, что Слово в начале было у Бога. Итак, я вновь заключаю, что Слово было предвечно рождено Отцом и всегда пребывало в Нём, чем вполне доказываются его вечность, истинная сущность и божественность.
9. Я пока не касаюсь личности Посредника (Mediateur), поскольку намереваюсь говорить о Нём, когда перейду к теме искупления109. Однако мне кажется уместным привести здесь свидетельства Писания о божественности Иисуса Христа, дабы ни у кого не осталось сомнений: Иисус Христос и есть то самое Слово, ставшее плотью.
В 45-м псалме говорится: «Престол твой, Боже, вовек» [Пс 44/45:7]. Иудеи110 извращают эти слова, утверждая, что названное здесь имя «Элохим» относится также к Ангелам и всем творениям высшего достоинства*. На это я отвечаю, что нигде в Писании нет и намёка на то, что Св. Дух воздвиг вечный престол какому бы то ни было творению. Ибо Тот, о Ком говорится в псалме, именуется не только Богом, но и Царём и вечным правителем. Кроме того, слово «Элохим» никогда не прилагается к кому-либо другому без добавления: например, Моисей поставлен Богом фараону (Исх 7:1). Некоторые толкуют этот стих так: «Престол Твой божествен». Однако это слишком большая вольность. Я согласен с тем, что все превосходные вещи называются божественными. Но здесь из текста явствует, что такое толкование слишком натянуто, более того, вообще ошибочно.
Если упорство этих людей ещё не сокрушено, сошлёмся на вполне ясное свидетельство Исайи об Иисусе Христе как о Боге, обладающем высшей властью: «И нарекут имя Ему... Бог крепкий, Отец вечности» (Ис 9:6). Иудеи и здесь возражают, изменяя чтение стиха: «И вот имя Ему, каким наречёт его Бог крепкий, Отец вечности». Таким образом, они отказываются признать за Иисусом Христом всё сказанное о Нём у Исайи, оставляя Ему лишь титул Князя мира. Но я спрашиваю: для чего понадобилось пророку нагромождать здесь столько титулов Отца, когда речь идёт исключительно об Иисусе Христе — о его предназначении, деяниях и о благе, которое Он нам принесёт? Так что намерение Исайи состояло именно в определении содержания нашей веры во Христа. Поэтому нет никакого сомнения в том, что Он назван здесь Богом крепким по той же причине, по какой выше именуется Эммануилом.
Но яснее об этом говорится у Иеремии. Пророк возвещает, что Отрасль Давида наречётся Господом оправдания нашего (Иер 23:6)**. Ведь сами иудеи утверждают, что все прочие Божественные имена суть как бы определения и только это имя, которое употребляет пророк, считающийся у них непогрешимым, представляет собой существительное и одно оно выражает божественную сущность. Отсюда я заключаю, что Сын есть единый и вечный Бог, который в другом месте утверждает, что не даст своей славы иному (Ис 42:8). Иудеи пытаются отыскать лазейку и здесь. Они ссылаются на то, что Моисей этим же
С чисто грамматической точки зрения слово «Элохим» представляет собой множественное число.— Прим. ред.
Синодальный перевод: «...и восставлю Давиду Отрасль праведную и воцарится Царь... и будет производить суд и правду на земле» (Иер 23:5).
именем называл жертвенник, а Иезекииль — новый Иерусалим. Но разве не очевидно, что этот жертвенник был воздвигнут в память о том, как Бог вдохновил Моисея? И что Иерусалим назван именем Бога потому, что Бог пребывает в нём? Ведь пророк сказал: «Имя городу с того дня будет: Господь там» (Иез 48:35). И слова Моисея означают лишь то, что он нарёк имя жертвеннику: «Господь знамя моё» (Исх 17:15)*.
Гораздо больше споров вызывает другое место у Иеремии, где то же имя переносится на Иерусалим: «И нарекут имя Ему: „Господь — оправдание нашея"» (Иер 33:16). Но это свидетельство вовсе не затемняет истину, которую я сейчас отстаиваю, а напротив, помогает утвердить её. Ведь вначале Иеремия свидетельствует об Иисусе Христе как о Боге истинном и вечном, а затем добавляет, что Церковь настолько живо будет ощущать божественность и вечность Христа, что сможет прославиться тем же именем. Поэтому сперва Иеремия указывает на источник и причину оправдания, то есть на Иисуса Христа, а затем показывает следствие этого.
| В Синодальном переводе эти слова даны в примечании к тексту (к выражению «Иегова —Нисси»). |