Лука. Он видит плотским оком одну последнюю пустошь или краску в словах, а самих в письме фигур не разумеет, одну пяту видит, не главу.
Друг. Право рассудил. Так посему, если видишь на старой в Ахтырке церкви кирпич и вапно, а плана ее не понимаешь, как думаешь – усмотрел ли и узнал ее?
Лука. Никак! Таким образом, одну только крайнюю и последнюю наружность вижу в ней, которую и скот видит, а симметрии ее, или пропорции и размера, который всему связь и голова материалу, понеже в ней не разумею, для того и ее не вижу, не видя ее головы.
Друг. Добрый твой суд. Скинь же теперь на счеты всю сумму.
Лука. Как?
Друг. А вот так! Что в красках рисунок, то же самое есть фигура в письменах, а в строении план. Но чувствуешь ли, что все сии головы, как рисунок, так фигура, и план, и симметрия, и размер не иное что есть, как мысли?
Лука. Кажется, что так.
Друг. Так для чего же не постигнешь, что и в прочиих тварях невидимость первенствует не только в человеке? То ж разуметь можно о травах и деревьях и о всем прочем. Дух все-на-все вылепливает. Дух и содержит. Но наше око пяту блюдет и на последней наружности находится, минуя силу, начало и голову. Итак, хотя бы мы одним без души телом были, то и в самое то время еще не довольно себя понимаем.
Лука. Для чего?
Друг. Для того, что, почитая в теле нашем наружный прах, не поднимаемся мыслию во план, содержащий слабую сию персть. И никогда вкуса не чувствуем в словах сих Божиих, ползущее по земле наше понятие к познанию истинного нашего тела возвышающих, а именно: «Не бойся, Иаков! Се на руках моих написал стены твои…» Но поступим повыше.
Клеопа. Мы выше поступать еще не хотим, а сомнение имеем. И желаем хорошенько узнать то, что называешь истинным телом. Нам дивно, что…
Друг. Что такое дивно? Не Бог ли все содержит? Не сам ли глава и все во всем? Не Он ли истина в пустоше, истинное и главное основание в ничтожном прахе нашем? И как сомневаешься о точном, вечном и новом теле? Не думаешь ли сыскать что ни есть такое, в чем бы Бог не правительствовал за главу и вместо начала? Но может ли чтó бытие свое, кроме его, иметь? Не Он ли бытие всему? Он в дереве истинное дерево, в траве трава, в музыке музыка, в доме дом, в теле нашем перстном новое есть тело и точность или глава его. Он всячина есть во всем, потому что истина есть Господня; Господь же, дух и Бог – все одно есть. Он един дивное во всем и новое во всем делает сам собою, и истина Его во всем вовеки пребывает; прочая же вся крайняя наружность не иное что, токмо тень его, и пята его, и подножие его, и обветшающая риза… Но «мудрого очи – во главе его, очи же безумных – на концах земли».
Разговор 3-й о том же: Знай себя
Лица: Клеопа, Филон, Друг
Клеопа. Ах! Перестань, пожалуй. Не сомневайся. Он человек добрый и ничьею не гнушается дружбою. Мне твое доброе сердце известно, а он ничего, кроме сего, не ищет.
Филон. Я знаю многих ученых. Они горды. Не хотят и говорить с поселянином.
Клеопа. Пожалуй же, поверь.
Друг. О чем у вас спор?
Клеопа. Ба! А мы нарочно к тебе… Вот мой товарищ. Пожалуйста, не погневайся.
Друг. За что? «Человек зрит на лицо, а бог зрит на сердце». А Лука где?
Клеопа. Не может понять твоих, речей. Он прилепился к Сомнасу при вчерашнем разговоре, а нам твои новинки милы.
Друг. О чем была речь?
Клеопа. Помнишь ли, Филон?
Филон. Помню. Была речь о бездне.
Клеопа. А-а! Вот слова: «И тьма вверху бездны».
Филон. Потом спор был о каких-то старых и новых мехах и о вине.
Клеопа. Один спорил, что бездною называется небо, на котором плавают планеты, а господин Навал кричал, что точная бездна есть океан великий; иной клялся, что через то значится жена; иной толковал учение и проч. и проч.
Друг. Если хотим измерить небо, землю и моря, должны, во-первых, измерить самих себя с Павлом собственною нашею мерою. А если нашей, внутри нас, меры не сыщем, то чем измерить можем? А не измерив себя прежде, что пользы знать меру в прочих тварях? Да и можно ли? Может ли слеп в доме своем быть прозорливым на рынке? Может ли сыскать меру, не уразумев, что то есть мера? Может ли мерить, не видя земли? Может ли видеть, не видя головы ее? Может ли усмотреть голову и силу ее, не сыскав и не уразумев своей в самом себе? Голова головою и сила понимается силою.
Клеопа. Не можно ли поговорить проще?
Друг. Измерить и узнать меру есть одно. Если бы ты долготу и широту церкви измерил саженем или веревкою, как тебе кажется, узнал ли бы ты меру ее?