Потом произошло нечто воистину поразительное. По спине у меня пробежал холодок, а волосы на затылке зашевелились. В воздухе повеяло ледяной стужей. На какой-то миг мне померещилось, что я вижу впереди на лестнице женскую фигуру, которая жестами подзывает меня, — женщину с черными как вороново крыло волосами и алым ожерельем на тонкой шее. Анна! Но стоило мне моргнуть, как видение исчезло.
Я взобралась еще на один извивающийся спиралью пролет и остановилась передохнуть перед смутными очертаниями двери — как я решила, той самой, что вела в королевскую опочивальню. Как и погруженная во тьму лестница, дверь была опутана паутиной и скрыта завесой пыли. Я приложила ухо к двери. Приглушенные голоса. Кто-то заунывно читает молитву. Я взялась за щеколду с этой стороны двери — да, мне помнилось, что это именно щеколда, а не железное кольцо.
Я налегла, поднатужилась, сильно толкнула дверь плечом. Потом я сообразила, что нужно тянуть на себя. Эта дверь подалась быстрее, чем первая. Прикрывавший ее гобелен слегка пошевелился. Заметит ли меня кто-нибудь? Попытается ли помешать? Пусть только попробует!
Первое, что бросилось мне в глаза, — огонь в камине; он еле-еле горел, но яркий свет все равно ослепил меня. Над ложем королевы склонились несколько человек, среди них — два лекаря и Мария Сидней. Священник читал из Псалтыри: «Если я пойду и долиною смертной тени, не убоюсь зла, потому что Ты со мной…»
«Боже правый, — подумала я, — ведь это те же слова, которые повторяла перед смертью Анна Болейн у самого эшафота».
Жаль, что я не увидела в комнате Сесила, зато там не было ни Роберта, ни кого-нибудь еще из тех, кто попытался бы мне помешать. Как и сказал Дадли, члены Тайного совета ожидали, вероятно, в приемной комнате.
Я поставила лампу на письменный стол королевы и подошла к возвышению, на котором стояло ложе Елизаветы под богатым пологом. Сколько раз мы с ней беседовали тут допоздна, пока она наконец не засыпала, а я не уходила к себе! Мария Сидней заметила меня первой и захлопала ресницами, словно увидела привидение. Я молилась о том, чтобы она не позвала брата, — а вдруг он велел ей не подпускать меня к королеве?
— А мне сказали, вы не вернетесь, — произнесла она. Было видно, как утомлена она и трудами, и переживаниями: по лицу струился пот, лицо приобрело сероватый оттенок. — Как я устала, Кэт…
Я кивнула и ободряюще пожала ей плечо, потом обошла ее и увидела королеву, лежащую в забытьи. Да, на белом лице Елизаветы уже появилось несколько язвочек. Меня это потрясло, привело в ужас, однако королева дышала.
— Теперь я здесь, Мария, можете пойти отдохнуть, — сказала я и, встав на скамеечку, дотянулась до ложа и присела на его краешек.
— Нет-нет, госпожа, к ней нельзя прикасаться, — вмешался один из лекарей. — Можно только смачивать кожу и пускать кровь. — В руках у него я заметила ланцет и тазик для кровопусканий.
— Я Кэтрин Эшли, первая леди королевской опочивальни. Я много лет состою неотлучно при ее величестве. А вас я при дворе раньше не видела.
— Вызвали нескольких опытных лекарей, когда собственные врачи королевы заявили, что ей уже ничем нельзя помочь. Лорд Сесил уехал, чтобы привезти еще лекарей, а пока вы не должны прикасаться к ее величеству.
— Я буду прикасаться к ней, а вот вы не будете пускать ей кровь, — решительно заявила я, отталкивая его руку. — Что ей давали для того, чтобы сбить жар?
— Вареный корень алканны с вином, смешанный с несоленым маслом; его запивают горячим пивом, чтобы прогнать оспу.
— Ну, толку от этого никакого, верно? Королеве только хуже.
— Но у нее же сейчас кризис, миледи, и мы ее либо спасем, либо потеряем.
— Елизавета, это я, Кэт. Ваша Кэт с вами, все будет хорошо. Мы с Джоном примчались сразу, как только услышали, что вы заболели.
— Ты здесь? — прошептала Елизавета, но глаз не открыла, лишь плотнее сомкнула веки.
— Да, да, милая моя. Здесь я, здесь.
Я взяла чашу с теплой, похожей на молоко водой, которой смачивали лицо королевы, протерла губкой ее лоб и шею.
— Мама, — прошептала она, — как я рада, что ты со мной.
В ту ночь мы изо всех сил боролись за жизнь королевы. Я беспрестанно повторяла Елизавете, что она крепкая и все вынесет.
Шепотом я напоминала ей о прежних счастливых временах. Она не отвечала ни слова.
Позднее (я уж и счет времени потеряла) появился Сесил. Рядом с ним шел Джон, а за ними — негодующий Роберт Дадли. Я кивнула и Джону, и Сесилу, но больше не обращала на них внимания. Сесил привез с собой коротышку-немца, доктора Буркота, который и занялся лечением королевы, не слушая ворчания английских лекарей.