— Кроме того, не стесняйся называть меня своей любушкой и своей девочкой, как раньше. — Королева легко сняла с пальца перстень, заключавший в себе двойной портрет, — Елизавета всегда отличалась стройностью, а из-за болезни совсем исхудала. Она нажала крошечную пружинку, и мы вдвоем вгляделись в лица королевы в младенчестве и отважной Анны Болейн.
— Ты знаешь нас обеих, обеим ты служила, обеих любила — и в добрые времена, и в лихие, — прошептала Елизавета, из глаз которой струились слезы. — Она оставила этот перстень мне, но ведь и тебе тоже.
— Только для того, чтобы я сохранила его для вас. Я много лет носила его, помните?
— Ты носила этот перстень ради нее и ради меня, вот я и хочу, чтобы ты носила его снова.
Елизавета протянула перстень мне. Я не пошевелилась, тогда она взяла меня за руку и попыталась надеть его мне на палец.
— Ваше величество… любушка моя, моя девочка…
— Нельзя спорить с королевой, Кэт.
На этот счет я имела немало возражений, но была тронута до глубины души. Меня всегда трогала блестящая, красивая и дерзкая Елизавета Тюдор, далеко превосходившая всех своих предшественников — настолько, что это с лихвой искупало все те испытания, какие мне довелось претерпеть из-за ее ужасных родственников.
— Я стану носить этот перстень в память о… обо всей моей жизни, проведенной близ Тюдоров, — пообещала я Елизавете, и она надела перстень мне на палец рядом с обручальным кольцом, подаренным мне единственным за всю жизнь, кроме нее, человеком, которого я так же горячо любила.
— Ну вот, а теперь мне предстоит столько дел, — сказала Елизавета, сбрасывая одеяло и торопливо вытирая мокрые щеки. — Подай мне, пожалуйста, одежду — я пойду утешать Марию. Готова поспорить, там сейчас доктор Буркот. Надо убедиться, что его достойно вознаградили за умело проделанную работу… Да, и моего дорогого Сесила тоже.
Она казалась бледной, ослабевшей после болезни, без обычного блеска. Но вот моя девочка встала на ноги, я набросила ей на плечи накидку и расчесала корону золотисто-рыжих волос. Никогда еще Елизавета не выглядела такой царственной.
От автора
Читателям всегда интересно узнать, что же произошло с героями после того, как закончилось действие романа, поэтому добавлю несколько слов. Через два года после того, как Елизавета едва не умерла от оспы, она пожаловала Роберту Дадли титул графа Лестера — но все же не титул графа Уорика, которого он так настойчиво добивался. Она подарила ему также дворец Кенилуорт, а граф расширил его и затем много лет развлекал там королеву. Роберт неизменно стоял близко к трону. Умер он в 1588 году, оставаясь, как мне кажется, единственным мужчиной, которого Елизавета Тюдор любила всем сердцем. Она заботливо хранила все его письма — их обнаружили после ее смерти. Роберт женился вторично, но остался бездетным. Пасынок его стал графом Эссексом; стареющая королева к нему благоволила, но он, как и Роберт, доставил ей немало горьких переживаний.
Не могу не отметить, что королева всегда оставалась благосклонной к Марии Сидней, не раз навещая ее (после болезни Мария предпочла удалиться от двора). Хотя Мария по большей части жила затворницей, не желая демонстрировать свое изуродованное оспой лицо, королева всегда оставляла для нее покои во дворце, а когда та соглашалась прибыть ко двору, лично навещала ее.
Что касается Уильяма Сесила, то ему Елизавета всю жизнь доверяла безоговорочно. Его она наделяла все новыми полномочиями и назначила лордом казначейства, а также пожаловала ему титул барона Бэрли. Когда Сесил был уже смертельно болен, королева навещала его и собственноручно кормила с ложечки. Хотя его наследник Томас, сын от первого брака, оказался никчемным бездельником, второй сын (от Милдред) — Роберт, граф Солсбери, — стал после смерти отца в 1598 году его преемником на посту главного секретаря Елизаветы. Сесилы отдали некоторые свои поместья преемнику Елизаветы, королю Якову I, в обмен на старый Хэтфилд-хаус, и сохранили первоначальное здание, хотя и выстроили рядом новый роскошный особняк для себя. Там стоит побывать. Еще несколько лет назад в усадьбе доживал свои дни старый могучий дуб — как утверждают, тот самый, под которым Елизавете сообщили о том, что она стала королевой.
Если же кому-нибудь интересно, что стало с дочерью Тома Сеймура и Екатерины Парр, Марией, оставшейся в возрасте семи месяцев круглой сиротой, то здесь, как и во многих случаях с другими Тюдорами, в документах имеются противоречия. Одни исследователи утверждают, что она умерла, прожив на свете всего два года, и была погребена в поместье герцогини Суффолк, приютившей девочку. Другие же доказывают, что Мария выжила и была вывезена во Францию герцогиней Суффолк, стремившейся избежать религиозных репрессий во времена царствования королевы Марии. Нет единства и в описании дальнейших событий: то ли по возвращении в Англию девочка умерла в раннем возрасте от чахотки, то ли вышла позднее замуж за сэра Эдуарда Бушела, который впоследствии служил королю Якову I.