— Как бы не так! Я обожала этого человека, доверяла ему. Я желала его! Я все равно что убила королеву Екатерину, которая была так добра ко м…
— Глупости. Ее убила родильная горячка.
— Но ведь я стала такой же, как моя матушка, — кокетливой, распутной. Кэт, я могла бы зачать ребенка вне брака, как она меня. Отец часто говорил мне, чтобы я ни в чем не подражала ей, а теперь моя репутация — единственное, что у меня было, кроме королевской крови, — запятнана на посмешище всей Англии.
— Пусть вся Англия провалится к чертям, если англичане думают о вас плохо. Однако, — сказала я, продолжая укачивать ее и прижимая к себе крепче, — в вашей власти сделать так, чтобы подобное не повторилось и чтобы вы оставались чисты в чьих бы то ни было глазах. Вижу, вы отказались от всех украшений.
— Даже от материнского перстня, — кивнула Елизавета, прижимаясь к моему плечу.
— Любушка, вы всегда будете оставаться дочерью Анны Болейн, но вы и дочь короля Генриха тоже. Ваша мать совершала ошибки, но не имела времени исправить их, когда поняла, что поступала неправильно. У вас время есть. Вы молоды, умны, красивы…
— Этого больше не будет, Кэт, как бы сильно мне ни хотелось чувствовать себя красивой и весело проводить время. Как бы сильно мне ни хотелось быть любимой…
— А теперь послушайте своего друга Кэт Эшли. Когда моего господина и меня выпустили из Тауэра, мы шли с гордо поднятой головой. Нас запугивали и унижали, но мы не опускали головы. Если вы считаете нужным одеваться строго — пожалуйста. Но нельзя скрываться от всех, нельзя хандрить, иначе все подумают, будто принцесса Елизавета виновата и скорбит о том, что могло быть, но не случилось.
— Между мной и Томом Сеймуром?
— Нет, он казнен, и туда ему и дорога! Станут думать, что вы оплакиваете несбывшиеся надежды на свою будущность, принцесса Елизавета!
Она сильно изменилась — словно стала мудрее и старше за минувшую зиму и весну; однако из добровольного заточения Елизавета Тюдор вышла во всем блеске. Материнский перстень она снова надела на ремешок, а ела достаточно для того, чтобы этот ремешок не свалился. Принцесса согласилась принимать лекарства, которые прописал привезенный Джоном лекарь — в первую очередь, настойку из мяты с бурачником: это разгоняло ее меланхолию и позволяло быстро засыпать по ночам. Вопреки выговорам надзиравших за нею Тирвиттов, Елизавета постоянно держала при себе старых слуг, а также прислушивалась к советам Сесила — он частенько навещал принцессу якобы для того, чтобы познакомить ее с отчетами о доходах с принадлежавших ей сельских имений (на самом деле она не очень-то ими интересовалась). Но если для Елизаветы Английской 1549 год был лучше предыдущего, для Англии он стал временем бед и несчастий.
Эдуард Сеймур, или лорд-протектор Сеймур, как все его теперь называли, оказался никуда не годным правителем. Когда начались протесты против Книги общей молитвы[65], а в некоторых графствах — в том числе и в моем родном Девоне — восстали уцелевшие католики, он приказал жестоко подавить всякое недовольство. В деревне земли, издавна арендуемые бедняками, огораживались — там теперь разводили овец, ведь торговля шерстью приносила большие доходы крупным помещикам. Сотни обездоленных в поисках куска хлеба устремились в города. Королевская казна опустела, а в довершение ко всему протектор Сомерсет оказался совершенным профаном в международных делах. Достаточно упомянуть о том, что из-за его недальновидности будущая королева Шотландии Мария Стюарт была обещана французскому дофину[66] — вместо того, чтобы стать невестой короля Эдуарда.
В народе Сомерсета прежде называли «добрым герцогом», но теперь даже многие простолюдины выступили против него, и неудивительно: когда Тайный совет сделал ему суровый выговор, Сомерсет бежал, прихватив с собой короля, сперва в Гемптон-корт, затем в Виндзорский дворец. Он даже позволил себе выкрики: «Я пропаду не один. Если меня погубят, то погубят и короля. Если меня убьют, король умрет прежде меня». Король Эдуард был всем этим сильно напуган. Совет пришел в сильнейшее негодование, что облегчило приход к власти главного соперника Сеймура — Джона Дадли, графа Уорика. Некогда популярного в народе протектора Сомерсета арестовали и поместили в тот самый Тауэр, куда он прежде заточил своего брата и нас с Джоном.
После этого прошел еще целый год, и лишь когда 1551-й спешил на смену 1550-му, Елизавета получила приглашение приехать ко двору на Рождество. Она и раньше приезжала туда ненадолго, чтобы встретиться с братом, но ни разу не оставалась при дворе длительное время и не появлялась там во время праздников.
65
Официальный молитвенник англиканской церкви, заменивший католические сборники. Все молитвы там были только на английском языке, а не на латыни, что и вызвало возмущение католиков. Впервые издан в 1549 г., изменен при Елизавете I в 1662 г. Был обязательным до 1980 г.