— Благодарю. А теперь пойдем, — мы отправились вперёд, и он продолжил говорить. — Я надолго с вами не задержусь, дел еще полно. Никак не могу найти хотя бы каких-то упоминаний о Королеве, представь себе. Мои люди повсюду, а она как в воду канула. А вот и нужная дверь, проходи.
Он вежливо открыл мне дверь, пропуская. Камеру эту я знаю, она особая, специально созданная для особых господ, если так можно выразиться. Это крупная камера с каменными стенами и каменным полом. Решетка разделяла камеру на две части. В дальней части находился матрас, шкуры для сна и пустые кандалы для рук и ног, уходящие в стену. В ближней от решетки части комнаты стоял стол для смотрителя за заключенным и дверь, которая вела в санузел, где была даже ванная. Подразумевалось, что под присмотром смотрителя длины цепей могло бы хватить, чтобы заключенный имел возможность даже искупаться. Эдакая тюрьма, которая при желании смотрителя могла стать как довольно комфортным местом пребывания, так и наоборот. В распоряжении смотрителя имелась катушка, на которую с помощью ручки наматывалась цепь, уходящая в стену. И таким образом цепь могла сокращать свою длину до того, что заключенный не смог бы даже отодвинуться от стены за решеткой.
Здесь было на удивление пусто. Только Николас стоял посередине, убрав руки за спину, и задумчиво смотрел на решетку. Когда я вошла, он обернулся:
— Доброго вечера, Каллисто. Боюсь, сегодня у меня дурные новости.
— Что, тварь сбежала? — уточнила я, делая к нему пару шагов.
Мне на основание шеи легла ладонь Рихарда, тигр все-таки вцепился мне в шкирку:
— Лучше бы так, — ответил Рихард мне вместо Николаса.
И с этими словами меня повело, тело перестало слушаться, а потом я и вовсе упала в обморок. Похоже, этой тварью была я…
В себя я пришла в той же камере, но теперь уже прикованная к стене. Поганец Рихард воспользовался моей же магией, чтобы лишить меня сознания. Да он же даже когда по коридору со мной шел, просто зубы заговаривал и заодно своим голосом для Николаса обозначал, где я нахожусь. Их планом можно было бы восхищаться, если бы целью была не я.
Одежду с меня всю сняли, явно на всякий случай. Даже ящерку с запястья стащили, что было бы невозможно, не поделись я с Рихардом магией. Руки мои находились в крепких широких оковах, цепь которых сейчас полностью ушла в стену, удерживая мои запястья на уровне глаз. На ногах тоже были толстые широкие металлические браслеты, крепкая цепь от которых шла к стене свободным образом.
Я сидела на полу на шкурах и переживала, что они все поняли, раскрыли меня и теперь Матери и семье будет грозить опасность.
— Я ничего вам не скажу! — сообщила я им сразу, как только открыла глаза.
Николас сидел внутри моей камеры на полу, как и я, но в совершенно неестественной для себя позе: скрестив ноги по-турецки. Камзол он снял, и сейчас тот валялся неподалеку на табурете. Рубашка была расстегнута на одну пуговицу, словно одежда его душила.
Расстояние между нами было не больше пары метров. Рихард находился с другой от нас стороны решетки, нервно прохаживаясь туда-сюда. И никто из них сейчас не думал о сексе, несмотря на мою наготу, взгляды даже иногда не опускались на грудь или ниже, так сильно они переживали.
Когда я подала голос, Рихард замер и повернулся на меня, но попыток заговорить не сделал. Общаться начал Николас:
— Кали, ты слышишь меня? — его голос такой привычный, такой приятный, мне по-прежнему нравится, как он звучит.
— Что ты пытаешься узнать? — я нервничала, а потому очень хотелось сразу перейти к концу этого разговора. — Я все слышу и все помню. Ничего не изменилось. Я все та же Каллисто Хадзис.
— Да черта с два! — выдал со своей стороны Рихард и стал снова нервно расхаживать.
— Будь добра, докажи, что ты та, за кого себя выдаешь, — Николас сидел и общался по-прежнему спокойно.
— И зачем мне это? — я даже сумела вздернуть нос.
— Если ты не Каллисто, значит она мертва. Ее тело мы уничтожим, но рою не отдадим.
— Вы можете делать со мной что угодно! Мать уже все знает, я все ей рассказала. И про Старейшин, и про магов, и про третий круг! — тут я немного приврала, не успела я ей многого рассказать, о чем сейчас жалела.
Впрочем, зная Николаса, он наверняка отличит, когда я вру.
— Это не она, — снова встрял Рихард. — Она бы не стала так легко отдавать свою жизнь, это слишком глупо для нее.
— Либо ты плохо ее знаешь, Рихард. И слишком нервничашь, — отозвался ему Николас, а затем снова обратился ко мне. — Кали… Родная, я просто хочу знать, что ты там. Хотя бы ради всего, что у нас с тобой было, дай нам знак.
Он беспокоился. Очень. Я вдруг поняла, как сильно его это тревожит. И честно говоря, чисто по-человечески мне было жаль его. Он заслужил хотя бы узнать, что со мной все хорошо. И я опустила взгляд в пол, и тихо ответила:
— Это все еще я. Но доказать никак не могу. Вы не знаете, что может Королева, а значит, если предположить худшее, что Королева получила возможность знать все, о чем я думаю и что знаю, то что бы я ни сказала или сделала, это не может являться доказательством, что я являюсь или не являюсь собой.
Кажется, эта моя тирада их все-таки убедила.
— Как ты связываешься с Королевой? — Рихард возник позади Николаса. — Нам надо поговорить.
— Передай ей, будь добра, что мы хотим обсудить возможность и условия твоего освобождения.
Я чуть улыбнулась:
— А если я не хочу освобождения?
— Просто передай ей это! — нервно бросил мне Рихард.
Я отрицательно покачала головой:
— Не могу. Не хочу.
На этом разговор стоило бы завершить. Зная все их возможности, все умения, я легко могу проиграть им. Николас умеет уболтать. Рихард умеет надавить. Я в полном проигрыше. Единственный для меня вариант сейчас — это просто молчать. Молчать на всё. И если глядя в глаза Николасу, я еще могла рассчитывать хотя бы на какие-то поблажки, то Рихард… Кажется, он очень скоро дойдет до мысли о том, что информацию можно добывать и болезненным путем. А сейчас, когда в его руках магия Изменения, он может причинить боль даже без дополнительных инструментов. И Николас вряд ли станет останавливать его, я бы на его месте не стала. Потому что той Каллисто, что они знали, на самом деле больше нет.
— Как мы можем с ней связаться? — терпеливо продолжал Николас.
Но я промолчала, просто опустив взгляд в пол. Прикрыла глаза, смиряясь со скорой болью, а затем и смертью. Ради Матери и семьи я готова на все. Пожертвовать собой после того, скольких я убила в канализации под Лондоном, это самое малое, что я могу сделать. Жаль, что меня так быстро раскрыли. Но если мои мучения помогут семье, я буду счастлива. Вот что испытывали Оливер и тот губернатор. Они были счастливы.
Я лишь не подумала о том, что Мать слышит нас всех. Она слышала тех, кто погиб в канализации, слышала боль двоих своих замученных Рихардом детей и услышала меня теперь. И она не хотела, чтобы с очередным ее ребенком все повторилось. Я ощутила, что она рядом, ее эмоции не были словами:
— Ты молодец. Ты все сделала верно, — сказала она, и я разулыбалась, теперь мне ничто не страшно. — Впусти меня. Разреши. Подари себя мне. Ненадолго. Больно не будет.
— Все, что угодно, — тихо ответила я, не глядя на Николаса и Рихарда.
А потом она пришла. Сама. Не знаю, как она это сделала, но больше я не контролировала свое тело, лишь смотрела, будто со стороны. Говорила и действовала мною она.
Она шевельнула руками и ногами, осваиваясь в новом теле, осмотрелась по сторонам, остановила свой взгляд на Николасе и Рихарде. Они оба конечно же заметили перемены и внимательно следили за происходящим.
— Я готова выслушать вас, маги, — сказала она через меня, и в ее голосе было слышно небольшой немецкий акцент.
Николас поднял правую ладонь, пристально глядя на меня, то есть на нее:
— Мы не желаем войны.