— Я должна была стать невесткой самого губернатора! Самой богатой и уважаемой женщиной этих земель. А он выдал меня замуж за своего друга детства. Моя сестра, говорит, должна прожить хорошую жизнь с человеком, который будет ее любить. Этот негодяй — мой муж — наплел братцу о своей неземной любви ко мне. А сам был всего лишь жалким рыбаком! Да как он посмел даже думать обо мне?!! Ненавижу! Как же я всех их ненавижу! В нашу первую брачную ночь у него тряслись руки. Представляешь, какая мерзость? Я, дочь богатой семьи, первая красавица этого города, была выброшена, словно мусор. Думаю, будет справедливо, если эти двое умрут, а все их имущество достанется мне.
— Какой кошмар! — ужаснулась служанка. — Вы столько натерпелись из-за своего брата. Немудрено, что теперь вы ищете справедливости. Но яд… госпожа, как бы беды не вышло. Что-то неспокойно мне.
— Не стоит волноваться, милая. Я все рассчитала, — усмехнулась тетушка. — Некогда это чудодейственное лекарство помогло мне стать вдовой, и никто ничего не заподозрил. Оно подействует не сразу. Понадобится время, чтобы действие проявилось. Поначалу все будет похоже на легкое недомогание, которое легко списать на простуду. И постепенно человек сгорит, словно свеча, не вызвав ни у кого подозрений. Прежде я действовала несколько поспешно из-за новостей от своей дальней подруги, но теперь буду поступать гораздо умнее. Как раз по истечении года яд проявится в полную силу, а там и до конца не долго.
— О каких новостях вы говорите, госпожа? — осторожно уточнила служанка.
— А я не говорила? На границе большой прорыв, очень много заклинателей погибло, не говоря уж о простых людях. Хакан никогда не был сильным заклинателем, но даже если он вернется, то я великодушно останусь присматривать за ним, ведь бедняга будет убит горем от потери единственной дочери. А лекарства у меня на всех хватит, уж поверь. Сначала дочь, а потом и ее отец — всех со свету сживу. Только тогда мой гнев утихнет.
В конечном счете лишь зло порождает зло. Совершая поступок, прежде нужно понять его природу, иначе беды не миновать. Услышав все, что было нужно, я тихой тенью покинула сад и вернулась в свои покои. Сев за письменный стол, подлила воды в тушечницу и стала задумчиво растирать брусок чернил, хоть и не собиралась ничего писать. С одной стороны все, конечно, плохо, но с другой — хитрость раскрыта, и это лучше прямой атаки, от которой я не смогу уклониться.
Очевидно, к еде в этом доме мне не следует прикасаться. Однако в чайных павильонах и у уличных торговцев еда будет стоить денег. Из расчета на год, за который должен вернуться отец, мне придется научиться самой зарабатывать деньги. Нужно совсем не много, но беда в том… что я ничего не умею. Я не владею никаким ремеслом, и силы это тело не имеет. Однако я обучена грамоте и счету, но возраст и узнаваемость могут стать преградой. Нельзя, чтобы кто-то рассказал тетушке, что ее племянница подрабатывает в городе, поэтому придется выглядеть как-то иначе. Можно попробовать подвязать волосы наверх и надеть мужское одеяние, а после попроситься в книжную лавку переписывать свитки. Работа это нудная и неприбыльная, потому мало кто из грамотных господ на такое согласится, а среди бедняков считай никто письму не обучен. Я это знаю, потому что на дверях книжных лавок постоянно висят объявления о найме писарей. В привычное время этим занимаются сами владельцы лавок, поэтому думаю, у меня есть большие шансы получить работу.
О том, чтобы продать ценные вещи из дома или свои украшения, даже не может быть речи. Я обещала отцу защищать наш дом, и разорять его не стану. И без того грустно, что воительницы из меня не вышло, поэтому дальше падать честь семьи не позволяет.
— Госпожа, могу я войти? — приоткрыв дверь, осторожно спросила Айла. Она держала в руках поднос с тарелками, над которыми невесомо клубился пар, а я молча смотрела на нее, не отвечая. Не зная, что делать дальше, она несмело оглянулась назад, после чего все же вошла в комнату. — Я… обед принесла.
Она подошла к столу и поставила передо мной поднос. Тушеное мясо, миска каши и тонко нарезанные овощи — пахла еда просто превосходно, однако приборов я не коснулась. Изучив взглядом блюда, я подняла глаза на старушку и отметила бледность ее лица. Губы поджаты, глаза смотрят в пол, а пухлые пальцы комкают передник вместе с подолом платья.
— А я не знала, что у тебя есть родственники, — тихо обронила я, глядя на нее безучастным взглядом.
Услышав сказанное, Айла подняла голову, и глаза ее расширились от страха. Попав в переплет между мной и тетушкой, она уже должна была понять, что живой из этой беды не выбраться. Поэтому очень просто было дать ей надежду на благополучный исход, заставив действовать в своих интересах.