— С вашего позволения… я хотел бы… устроиться к вам на работу… писарем, — немного запинаясь, осторожно произнесла я.
— Хм… писарем? — нахмурился мужчина, придирчиво осматривая меня с ног до головы и крутя ус пальцами. — Одежда на тебе хоть и ношеная, но из дорогой ткани. Однако ты выглядишь не старше восьми лет. Похоже, грамоте ты можешь быть обучен, но достаточно ли твоих познаний для этой работы? К тому же… оплата здесь невысокая, а ты явно из богатой семьи. К чему все это?
— Отвечаю господину, — подобравшись, приготовилась я очищать правду от фактов. — Мне уже десять лет и я получил начальное образование. Работа мне нужна, чтобы быть, как мой отец, и тоже содержать семью. Если позволите, я мог бы показать свои способности.
— Помощь семье — благородная цель. Тем более для столь юного господина, — по-доброму посмеивался торговец, накручивая ус на палец. — Что ж, работники нам всегда нужны, но я все еще не думаю, что тебе подходит моя лавка. Давай посмотрим, на что ты сгодишься. Иди сюда, бери кисть и перепиши страницу вот из этого трактата.
Выслушав требование, я с готовностью подошла, сурово свела брови и густо покраснела. Прилавок был как раз вровень с моей макушкой. Увидев, что будущий работник меньше стола, торговец снова прыснул со смеху, но все же молча пододвинул табурет, на который с легкостью меня поставил. На самом деле я была ненамного ниже своих сверстников, и папа говорил, что очень скоро я вырасту, если буду хорошо кушать. Наверное, надо было немножко лучше кушать.
Обмакнув кисть в растертые чернила, я стала старательно выводить на листке слова из раскрытой книги. В процессе у меня онемели уши и намок лоб, потому что только сейчас я поняла, что замахнулась на слишком высокую гору — больше половины слов из книги были мне совершенно незнакомы. Пытаясь сохранить сосредоточенное выражение лица, я ничего не могла поделать с горящими от стыда щеками, но упорно продолжала выводить слова. Не то чтобы я обладала блестящим почерком, но писала аккуратно и читаемо. Ах, отец, если бы я знала, к чему все придет, посвящала бы больше времени учебе, но что теперь сокрушаться?
— Хм, весьма недурно, мальчик. Медленно, но с опытом это поправимо. Тем более, что ныне писарей сложно найти… а в этом городе и подавно, — задумчиво произнес торговец, глядя на мою работу через плечо. — Так-так, дай-ка подумать… Хм… Как тебя зовут?
— Эр… кхм… Эрхан, господин, — облизав пересохшие от волнения губы, поспешила я придумать себе имя.
— Что ж, Эрхан, меня можешь звать господином Мифесом. На какой срок ты ищешь работу?
— По меньшей мере год, господин Мифес, — ответила я, не веря в свое счастье. Получилось! У меня получилось!
— Очень хорошо. Даже лучше, чем я хотел, — довольно покивал торговец. — В таком случае, Эрхан, работа твоя. Заниматься будешь в подсобке, а платить я тебе буду, скажем, три медяка в день. Сейчас напишу список книг, которыми следует заняться в первую очередь, с них и начнешь.
Мифес забрал у меня кисть и стал выводить ровные строчки на чистом листе, а я не могла погасить счастливую улыбку. Три медяка! Три! Это на два медяка больше, чем я предполагала! Миска лапши стоит один медяк вместе с небольшим ломтем хлеба, а это значит, что я смогу есть три раза в день! Ох, я, и правда, родилась в счастливый день.
— Вот, держи, — подвинул ко мне листок торговец. — Все эти книги ты найдешь вон там, на первой полке. А теперь пошли покажу, где ты будешь работать.
Прижимая к груди заветный листочек, я послушно пошла следом за торговцем куда-то вглубь лавки. Мы обошли все шкафы и подошли к неприметной дверце, за которой оказалась очень маленькая комната. Помимо стола, стула и пары сундуков, здесь было еще два книжных шкафа, которые сейчас пустовали. По увесистым замкам на сундуках я поняла, что там наверняка хранится что-то ценное. Редкие рукописи? Возможно. На столе лежали два бруска пресс-папье, подставка с кистями, тушечница и сосуд с водой, а сбоку стояла коробка с листами новой чистой бумаги.
Привыкшая большую часть времени проводить в беготне по улицам, играть с друзьями и практиковаться в стрельбе, я не могла не ощутить некоторое уныние от вида оплота умиротворения и спокойствия. Кажется, в этой комнате собралась вся скука и меланхолия со всего мира. Папочка, смотри, до чего дошла твоя дочь. Тебе нужно поскорее вернуться домой и спасти меня от всего этого.
— Заходи, малец, осматривайся. Здесь ты найдешь все необходимое, — широким жестом обвел комнатку Мифес, но тут снаружи кто-то постучал по прилавку, и торговец быстро ушел в зал, напоследок похлопав меня ладонью по макушке. Помнится, кто-то из друзей как-то раз сказал, что если много заниматься каллиграфией, то вместо пальцев вырастут кисточки. Нахохлившись, я немного враждебно посмотрела на самую большую стопку бумаг, которую когда-либо видела в своей жизни. Да уж. Работе я рада, но работать не рада. Где в мире совершенство?