— П-простите.
— Лучше давай еще раз проверим твой лучемет. Перед выходом я апну его заморозкой, этого хватит выстрелов на пятьсот, не больше. И да, броня это не панацея, поэтому старайся не увлекаться. Чем ниже твой силуэт, тем лучше.
— Учитель, но ведь всегда можно достать меч и отбивать выстрелы им.
— Хочешь покончить жизнь самоубийством? Отговаривать не буду, но тогда вот, возьми еще этот контейнер с гранатами. Как начнется заваруха, сбросишь его и беги с шашкой наголо куда хочешь. Хоть какая-то польза от твоего решения будет.
— УЧИТЕЛЬ!!! Да что вы такое говорите?!
Убедившись, что наш слушатель ушел под впечатлением, я выключил датапад, через который подсматривал за коридором и потрепал Асоку по голове, что было несколько зря, так как вместо волос у нее были эти её монтралы и необоснованные прикосновения к ним от посторонних лиц тогруты не одобряют.
— Молодец. Был бы жив Stanislavskij, он бы крикнул «верю».
— Ну, так, не пальцем деланые, — смущенно нахохлилась ученица и вернула мне листок с текстом. Довернув голову, чтобы мне было удобнее её гладить, она зажмурилась: — Па… учитель, а можно еще пару тех конфеток, уж больно вкусные, заразы.
— Можно.
Ух, где это я, и какого черта я тут делаю?
Чувствую легкую тряску, но глаза видят только закопчённый с внешней стороны шлем. Судя же по отсутствию интерфейса, электронику в броньке выжго.
В голову, в район шеи, словно спицу воткнули. Охнув, матюгнулся и попытался пошевелиться, что получилось без особого труда. Тут же появилось ощущение близости Силы, которая с явным неудовольствием упростила свой ответ для моих скудных мозгов, которые еще и контузией накрыло.
— Арена Петранаки значит. Живой и почти здоровый значит. А ученица моя как? И она жива и почти здорова? А вокруг свои? Ну, тогда можно и еще немного полежать.
Сила словно бы хмыкнула, место, где я лежал, вздрогнуло и пришло понимание, что мы летим и летим куда-то туда, где очень часто и достаточно болезненно гибнут разумные.
С чей-то помощью смог, наконец, сесть и протереть визор шлема рукой. Стало значительно виднее, но да, желание смотреть на происходящее сразу же пропало. Оно, знаете ли, не добавляет энтузиазма, когда летишь на утлом, продуваемом всеми ветрами агрегате и этот самый агрегат летит в сторону сплошного зарева, которое складывается из взрывов и штрихов плазмы.
— Жив *******, но ничего в следующий раз я не промахнусь, — услышал я, скинув местами оплавленный шлем. — Ну что, ****, раз он жив, тебе придется меня отпустить.
Проморгавшись, узрел замечательную картину. Мы всё так же летим, хатт его знает куда, рядом со мной ученица, чья броня, как и моя, приобрела радикально черный цвет из-за копоти, а вокруг нас, держась за специальные ручки, стоят бойцы в броне цвета белого.
— Асока, чувствую, что ты цела.
— Да, учитель. Меня немного мутит из-за такого количества павших, но я еще способна держать в руках бластер.
— Хорошо. Старший отряда ко мне.
После небольшой заминки, рядом, встав на колено, опустился один из бойцов и снял шлем.
— Сэр, я КА-01-56…
Выслушав клона и сверившись с Силой, которая после скромного подношения охотно делилась тактической информацией, впал в растерянность. Я даже почувствовал этот виртуальный, знакомый еще по Земле, запах распиздяйства. И ведь, что самое обидное, виноватым никого не объявишь, ведь все делалось в такой спешке, что мои коллеги, что сейчас ворвались в плотные ряды дроидов с мечами наперевес, не самый глупый поступок совершили. Куда больше вопросов вызывают действия капитанов, что опустили туши своих звездных кораблей, брюхами на позиции систем ПКО. Зенитное орудие это же не таракан, а Аккламатор это вам не тапок, при всей своей с ним схожести.
— Вы еще кровью умоетесь, ****** джедаи, — вновь раздался детский еще голос, который я сегодня уже слышал.
— Асока, кто это там надрывается?
— Это тот пацан, который в конце боя кинул в вас гранату.
— И какого хатта он тут делает?
— Я пообещала, что зарублю его, если с вами… что-нибудь произойдет.
— Вот именно, жив твой в******, а теперь отпусти меня, ты обещала.
— Асока, ты обещала отпустить этого матершиника?